Победобесие

День победы отмечается в России все с большим надрывом, все с большей помпой. Один из мыслящих православных священников придумал для этого явления удачное словечко: победобесие. Конечно, нагнетание девятомайской истерии выгодно властям и организуется ими же. Память о той победе — своего рода непросыхающая губка, из которой государство все выжимает и выжимает для себя политические дивиденды. Но результат его усилий не был бы столь впечатляющим, если бы не отвечал каким-то глубинным инстинктам народа. Да, черно-желтые тряпки изготавливает государство, оно же и сует их населению. Но ведь население их с энтузиазмом берет! Я не случайно употребил выше слово «инстинкты». В данном случае речь идет не об осознанном выборе, а именно о подсознательном, инстинктивном. Будто бы коллективное бессознательное народа при помощи культа победы судорожно хочет от чего-то отгородиться, защититься, изжить некие мучительные комплексы.

Один из них — боязнь ясно увидеть очевидное: все плоды победы утрачены. Нет прежнего ощущения силы и могущества, нет захваченных территорий, нет «социалистического лагеря», который был куда более послушным, чем нынешний СНГ. Как будто бы могучий Рэмбо сдулся до злобного побитого шпаненка. И даже нищета, на грани которой прозябает большинство россиян (в отличие от побежденных немцев), является для них меньшим бедствием, чем это моральное унижение.

Есть еще один страх, еще один комплекс, для преодоления которого русскому человеку необходимо регулярное наркотическое вспрыскивание в виде праздника победы. Он связан с печальным для России фактом: та победа отнюдь не гарантировала ей последующих. С позором пришлось уйти из Афганистана. С позором проигрывается и война на Северном Кавказе. Да, именно так: проигрывается с позором, если принять во внимание ее длительность, несопоставимую с огромным перевесом России в людских и материальных ресурсах. К тому же война опять пришла и в саму Россию. Снова, как и в 1941–1945 гг., любой ее гражданин может погибнуть от руки противника в любое время и в любом месте своей же собственной страны. Если тогда относительно безопасной была хотя бы Сибирь, то нынче кавказские моджахеды вполне могут привезти свою взрывчатку и туда.

Единственным «светлым пятном» на этом унылом фоне является для РФ победа над маленькой Грузией и отторжение ее земель. Но, во-первых, эта победа принесла агрессору больше проблем, чем выгод. Во-вторых, она никак не компенсирует его неудачи на Северном Кавказе. Зато, в полном соответствии с наивно-магическими представлениями народа, эти неудачи компенсируются «великой победой», которая и в самом деле многократно усилила мощь империи. Здесь кроется и объяснение сентиментального отношения россиян к георгиевским ленточкам. Они играют роль своеобразного колдовского талисмана, создающего фиктивную связь между живыми и духами умерших, якобы способных оказать живым свое покровительство. Явление того же порядка — шаманское камлание РПЦ перед «вечными огнями». А салюты 9 мая призваны заглушить выстрелы, доносящиеся с Кавказа, и взрывы кавказского тротила на улицах российских городов.

Таким образом, культ победы — это своеобразный психологический колпак, позволяющий россиянам заблокироваться от суровой действительности. А значит, одновременно и мешающий им эту действительность изменить (естественно, под изменением понимается здесь не возвращение былого имперского величия, а попытка созидать свое историческое бытие на иных, более разумных ценностях). Инфантильное сознание большинства русских людей служит им весьма плохую службу, по существу являясь для них смертным приговором. Народ, изо всех сил прячущийся от настоящего в прошлое, лишен будущего.