Будущее отношений Россия-Грузия и вариации на внутриполитические темы

Мы разошлись в начале 90-х. Причины главным образом были исторические и правовые. Свою роль сыграла и глобализация, она открыла глаза миллионам советским гражданам на неестественность и лицемерность коммунизма. Однако муки развода продолжились, и не только в военно-политической сфере. На том, начальном этапе Интернет пользования один русский Интернет-автор писал: пройдет определенное время, и мы вновь сольемся друг с другом в любовных объятиях. Эта личность иронизировала о совковом интернационализме, и по нему было не сказать, что страдал шовинистским комплексом большого брата. Он всего лишь апеллировал на реальные или воображаемые сходства, существующие в грузинской и русской культуре, точнее, менталитете.

После того, как русско-грузинская "интеллигенция" станет принадлежностью истории, окончательно канет в Лету ностальгия полетов в Москву за 37 рублей, и атрофируются щупальца наследников КГБ и Красной Армии, настроения вышеупомянутого Интернет-автора по-прежнему будут жить. Вместе с иными, более политэкономическими причинами, культурные параллели сыграют роль в будущих отношениях двух стран. Разумеется, это не будут любовные объятия, то есть отношения на уровне скрывания правовых вопросов. Однако можно предположить, что Грузия и Россия найдут модальность тесного взаимного сотрудничества. С помощью этого письма хочу объяснить себе и другим, почему я полагаю, без специальных статистически-социологических или геополитических изысканий, что:
а) Россия лишится тех свойств, которые делают сегодня невозможными нашу дружбу.
б) В грузино-российских отношениях есть обоюдно привлекательная почва, что в определенном контексте принесет здоровые плоды.

Главные факторы в отношениях Кремля к Грузии иррациональные и социальные. Российский правящий класс не желает видеть евроатлантическую Грузию не столько из-за несовместимости национально-экономических интересов, сколько из-за психологических комплексов и системной разницы наших сегодняшних правлений. Аргументы, что южнокавказский энергокоридор стратегически идет во вред России, а размещение натовских баз в Грузии является залогом ее дезинтеграции, становится значительным только лишь в условиях этих иррациональных и социальных факторов.

Упомянутый энергокоридор, также, как и североатлантическая перспектива Грузии, необратимо проявляет неконкурентоспособность российской постсоветской модели по сравнению с модернистским проектом Грузии. Причина следующая: российская внешняя политика и режим неестествены, неуместны со временем и принципами нормальных человеческих отношений. Тем временем, грузинский аналог является альтернативой для подобной российской культурно-мировоззренческой среды. Данная альтернатива маленькая по размеру, но имеет экономический и внешнеполитический потенциал независимости, если того пожелает евроатлантический мир.

Если мы окончательно минуем амбиций Кремля, сумеем для этого интегрироваться на достаточном уровне в Евросоюз и НАТО, Кремль попрощается с мечтой не только о Грузии и "Закавказье", но и с перспективой искусственной привилегированности в энергоснабжении Европы. Это будет ударом для него, однако русский народ убедится воочию, что "исторически братский", единоверный народ может быть европейским, следовательно, растет стимул подражать этому примеру. На этом фоне Россия уделит больше внимания модернизации и открытости собственной экономики и энергопотенциала, и открытости, чем выкручиванию рук соседям. В перспективе, это в большей мере является ее национальным экономическим интересом, нежели силовое блокирование параллельных энергоартерий.

Это в будущем. А сегодня Россия по-прежнему старается спасти имперскую идею амальгамированием государственных и черных денег, умножением-экспортированием потомков КГБ и воров в законе. Это главный метод российского влияния не только в т.н. ближнем зарубежье, но и на территории Евросоюза. Wikileaks еще раз конкретизировал факты использования методов организованной преступности и сетей в российской внешней политике и безопасности. Известно также, что русские деньги криминально-государственного происхождения стараются служить имперской идее не только экспортной монополией, но и с долевым участием энергодистрибуции Европы.

Во время Путина в российской внутренней и внешней политике установился т.н. воровской примат понятий. Он и ранее был не редкостью, однако у Путина в особенности обнаружилась способность смешивания воровской и полицейской морали и ценностей, как лексически, так и в действиях. Как писал один англоязычный аналитик, в символике современной России постмодернистская эклектика. Он имел в виду родство двуглавого орла и красной звезды. Я бы добавил к этому символы и коды из мира Япончика-Ониани.

Эта культурно-мировоззренческая система опирается на множество сетей вертикальной торговли, коррупции, которая порождает некие квази-феодальные кланы. Российская Федерация, заимствуя модели одного из социологов, схожа с клиентелистским режимом. С одной стороны потомки КГБ создают избранную правящую корпорацию, некий элитарный орден, являющийся ведущим и в политике, и бизнесе. Однако благодаря тотальной коррупции, российский режим, скорее конгломерат крепостнических, клиентелистских узлов, нежели идейно связанная корпорация. На сегодня Россию больше объединяет страх Путина-Кадырова, чем лояльность к какой-либо плодотворной идее. Однако этот страх до последнего времени маскировался или сбалансировался иллюзией восстановления великой России.

Однако иллюзия разбивается, поскольку ее жизнеспособность весьма кратковременна как из-за структурных или инфраструктурных нарывов этой страны, так и неконкурентоспособности идеи. Идея великой России не устраивает ни одного из соседей в рамках СНГ, и за его пределами. А дружба с Венесуэлой или Ираном не менее абсурдна, когда экономика увязана с Евросоюзом, чем надежда на Вануату или Кокойты. В конечном итоге, попытки российской доли европейской экономики тоже никак не могут решающим образом повлиять на политику Брюсселя. Об ограничении таких попыток заботится энергостратегия Евросоюза, а резолюции Европарламента последнего времени являются залогом растущей критики России. Для европейцев всегда будет главным водоразделом, что путинское видение великой России исключает демократию. А рост давления европейцев обусловлен и тем, что недавно активная часть российской общественности показала как раз таки желание демократии.

Разумеется, до победы российской демократии, то есть до европеизации России еще далеко. Для этого российской общественности придется найти новые ответы на территориальное устройство собственной страны. Демократический суверенитет народа существует только вместе с территориальным суверенитетом, и придется решить вопрос Северного Кавказа и Татарстана. И что главное для нас, и постпутинская Россия, когда бы ни пришло ее время, не будет легким партнером в деле деоккупации Сухуми и Цхинвали, и уважения суверенитета Грузии.

Русскую общественность еще долгое время будет сопутствовать иррациональная боль развода с Грузией. Я не удивлюсь, если Касьянов, Немцов, Навальный, Латынина, или же Илларионов сами тоже постараются убедить нас в необходимости специфических союзнических отношений с непутинской, вставшей на путь демократии Россией. Русская общественность, вернее, ее либеральная часть ведь также воспитана на декабристской или же грибоедовской мифологии. Ее ведь также безоглядно притягивают Джвари, тифлисские бани и Цинандали. Эту системную проблему нам придется преодолевать. Однако точка отчета грузино-российского rapprochement будет намного более благоприятной, поскольку демократическая Россия социально ближе для грузинских властей в отличие от гэбистского криминального современного Кремля.

Сегодня русские демократы смотрят на грузинские власти более позитивно, чем многие наши же эксперты-аналитики. Одной причиной того является личная желчь части этих "наших", и желание восстановить влияние. Они умаляют достижения власти, раздувают ошибки. Логика скрытой или открытой борьбы за личностное влияние не дает им возможность реально увидеть вражескую, подрывную роль Кремля в Грузии. Политические оппоненты Саакашвили из т.н. радикального или либерального крыла не могут понять, что если русский капитал Иванишвили пойдет на театры, церкви или патруль, и не будет работать на смену власти, это одно. Если же он войдет в борьбу за власть и его потребитель не побрезгует проповедовать о демократичности Путина - то это совершенно иное.

Ладо Папава или Тина Хидашели не могут видеть, что в российских инвестициях само по себе нет ничего неприемлемого, если инвестор не заявит претензию на контрольный пакет всей экономики и политической системы страны. Тем временем, я считаю, что пребывание в Грузии РАО ЕС или иных российских компаний, минимум, ничего по сравнению с тем, кто и как назначается на контролирующие должности правоохранительной системы и безопасности страны. Во время Шеварднадзе, по которому внутренние оппоненты все громче плачут, может быть, меньше было русских денег в грузинской экономике, однако Кремль контролировал грузинскую политику, нередко представителями ряда силовых ведомств были протеже Москвы. Если разные хвалители иванишвилиевской "Грузинской мечты" не хотят вернуть этого, и если их видение дружбы с Россией ориентировано только на равноправие и экономическое партнерство, тогда что они имеют против продолжения саакашвилиевской модели собственно грузино-российских бизнес отношений?

Однако давайте вернемся к русским друзьям Грузии, к причинам их взглядов-настроений, и будущим грузино-российским отношениям. Эти отношения должны строится не на шеварднадзевскую ностальгию, или противоречивых импульсах Папава- Хидашели, а на новых началах.

Приезжающим к нам русским, вес которых постепенно растет в самой России, нравятся основные параметры грузинской модели правления. Они видят качественный контраст между этой моделью и российским аналогом. Желающие реформ русские делают акцент на те аспекты новой грузинской реальности, которые не интересуют местных или зарубежных критиков власти. Какая это модель, какая новая реальность, и почему она нравится информированной части России, жаждущей настоящего сотрудничества с Западом?

В сущности это проект модернизации, который дал явный результат. Во внешней политике он означает как борьбу за суверенитет и территориальную целостность, так и европейский и евроатлантический цивилизационный выбор. Акцент делается на том, чтобы быть европейцами, а не евразийцами. Сингапур здесь ни при чем. С него страна может быть взяла конкретный менеджерский "ноу хау", однако насколько это сравнимо с путинской скифо-сарматской мечтой?! Для русских демократов грузинский внешнеполитический выбор является альтернативой евразийского, и приемлем хотя бы тем, что совпадает с традициями "западников" исторического российского общественного мнения.

Во внутренней политике грузинский модерн подразумевает интеграцию этнических меньшинств, внедрение религиозной толерантности, борьбу с ментальными и структурными пережитками феодализма. Когда оппоненты из самых радикальных флангов обвиняют власти Саакашвили в "оскорблении достоинства", их как раз таки беспокоит потеря постсоветского варианта феодализма, а не трагедия конкретных людей. К сожалению, личностные трагедии оказались неминуемыми в процессе модернизации страны. Однако абсолютное большинство оппонентов старается выплеснуть "ребенка" реформ вместе с "грязной водой". Под прикрытием правозащитных лозунгов они работают на возвращение антигосударственного, криминального менталитета, волей или неволей.

В борьбе с феодализмом я подразумеваю как беспрецедентное противостояние организованной преступности, так и искоренение коррупции в государственном аппарате. В Грузии десятки тысячи публичных чиновников не берут взяток, что беспрецедентно и на просторах постсоветских степей, и в некоторых странах за их чертой. Достижение этого сопутствовала "цена"- было это применением превышенной силы со стороны полиции, тяжелой рукой прокуратуры или жесткой кадровой политикой. Тем временем, если кто-то думает, что грузинский феодализм можно было победить только посвящениями гимнов правам человека, и шеварднадзевская авгиева конюшня очистилась бы таким образом, чтобы никто и ничто не испачкалось, да простит меня, но я никак с этим не соглашусь.

Да, в Грузии можно говорить об изъянах современной, частичной демократии. Разумеется, не в том тоне, будто или парламент нотариальная контора, или неправительственных организаций никогда во власти не слушают. Однако, разумеется, в условиях большей силы гражданской культуры ускорилась бы и последующая реформа самоуправления, и изменение избирательной системы, пусть даже в направлении уравнения размеров мажоритарных областей. Однако сейчас так, как есть- среднеевропейскими механизмами самоуправления, немедленным переносом в национальное законодательство всех евродиректив, или бескрайним монополизмом профсоюзов не осуществились бы проекты Батуми и Местии. Кто не понимает сути этих проектов и все доводит до увлечения фонтанами, тот не понимает и задачу модернизации.

Грузинская модель, заимствуя у вышеупомянутого социолога, напоминает мне движущийся к профессиональному режиму корпоративный режим. От российского клиентелистского аналога его отличает существование правящей команды идейных единомышленников, которое не прощает самоцельное сребролюбие и жажду безусловного продвижения родственников и друзей. Ее объединяет антифеодальная мечта и цель. Для того социолога аналог такого режима, например, Англия соратников Кромвеля.

Разумеется, в любых социально-политических системах есть отступления, аномалии, риски возвращения.Корпоратизму, как социологической модели, может недоставать профессионализма, в нем верность идее не всегда в паре с компетенцией. В корпорациях не исключается также и вновь прорастание клиентелистских стремлений. Однако восхищенные нашей моделью русские приходят и видят, что Единое национальное движение не путинская Единая Россия, которая возникла на социальной почве КГБ, криминалов или комсомольской элиты, и разделена на кланы. Его ядром является та часть Национального движения, которая еще в начале 90-х годов служила европеизации грузинского национализма, и вместо воровских внедрению гражданских ценностей.

Главное, что после того, как поубавились взятки и воровские разборки, а улица (и школа) стала максимально безопасной, большая часть рядовых граждан делает свой выбор в пользу этих перемен. Это залог необратимости модернизации. К счастью для будущего страны, интуиция и инстинкт среднестатистического грузина совпадает с оценками тех же русских доброжелателей, а не Кремля или внутренних непримиримых. Есть обеспокоенность, вызванная безработицей, бедностью, есть и импульсы мифопоэтического страха модернизма и глобализации, что выразилось пусть даже в дебатах, поднятых вокруг прав неправославных деноминаций. Примечательно, что некоторые местные правозащитники тоже не смогли преодолеть в себе страх безусловного адвокатирования религиозной толерантности.

Между тем возвращение в прошлое тревожит большинство граждан, и обвинение оппонентами грузинских властей в войне 2008 года тоже не зажигает сердца критической массы избирателей. А тот факт, что прокуратура и налоговая инспекция так влиятельны, как никогда, не является номер первой проблемой большинства населения. Сокращение правоохранительного давления, также как и достижение полной прозрачности в назначении учителей или иных и иных, является прямо пропорциональным необратимого поражения утаивания налогов и феодального менталитета. А на это требуется немного больше знания и системного подхода, чем характерно противникам мажоритарных выборов, местным профсоюзам или апологетам амнистии большинства заключенных.

В 2007-2009 годах в столице Грузии состоялись несколько солидных протестных акций. Были подобные попытки и в мае 2011 года. А на исходе 2011 года уже Москва узрела массовые проявления протестов. Какие бы цифры не называли организаторы акций, количество народа и тут, и там не превышали десятков тысячи. Тем временем, есть разница между этими грузинскими и российскими акциями. Сколько ни сравнивать форму, их содержание такое же разное, как и социально-политическая и культурная модели Саакашвили и Путина.

В Грузии абсолютное большинство организаторов акций, также как и критическую массу их участников, вывело на улицу не трагическая судьба Гиргвлиани, или же война с Россией. Не могу назвать главной причиной и форму президентских выборов 2008 года, легитимация этих выборов произошла на международном уровне. Главными здесь были антиреформаторские сантименты, беспокойство одной части общественности по утерянным привилегиям, что можно проверить по социальным портретам выступающих и рядовых, и контент-анализу их разговора. По сути, это были попытки контрреволюции, что в свое время тонко заметил Влад Сокор. Между тем выступления в Москве усиливают надежду необратимости прогресса. Именно успех этих выступлений и выступающих создаст почву для урегулирования политических отношений с Россией, а не "лоббирование" продажи "Боржоми" с Онищенко каких-нибудь Кукава, или беседы с Жириновским, не говоря ничего об иванишвилиевской мечте об одемократившемся Путине. Причина одна: Путин империалист и адепт современного феодализма, Онищенко и Жириновский- представители коррумпированных кланов. Навальный и иные борются с этим, как могут.

Поскольку у нас большинство оппонентов власти сознательно, или несознательно борются за регресс, а в России расправляет крылья прогрессивное движение, местные оппоненты модернизации теряют из рук внешние опоры. С другой стороны, у российского империализма появляется давно желаемый и ожидаемый внутренний фронт. Это не означает завершения грузино-российской драмы, суть которой не столько Абхазия, тем более Цхинвали, или энергокоридоры, сколько борьба мировоззрений, цивилизаций в православном мире. Однако борьба не закончена, она в финальной фазе. С одной стороны российский дракон с звездноорлиной кокардой пока жив, и пока еще может махнуть хвостом, в особенности когда, как говорит Бзежинский, Соединенные Штаты взяли минутный перерыв. С другой стороны, и мы, грузины, в том числе и модернисты из власти, можем допустить ошибки. Однако я верю, что шансов регресса всегда меньше, чем прогресса. Просто еще немного должен продержаться "и млад, и стар", не следует менять на туман "мечты Бера" то, что было сделано с 2003 года. Иначе, вместо исправления ошибок существующей власти еще раз выстелем красную дорожку русско-местному симбиозу КГБ и организованной преступности.

Между прочим, именно недопущению этого служат изменения последнего времени в законе о политических партиях, касающиеся отношений политики и денег. Их суть в следующем:

1. Граждане других стран, бизнес структуры и фонды не должны финансировать партии, для этого есть бюджет государства и индивидуальные пожертвования.
2. Партии не должны подкупать избирателя ни прямо, ни через третьих лиц.
3. Если т.н. NGO реально являются ширмой какой-либо политической партии, по отношению к ним будут действовать лимиты о финансировании партий.
Возможны ли во внедрении этих принципов противостоящие интерпретации? Возможно все. Один из "экспертов" недавно гласил: мол, где политика без денег слыхана, власти этим законом хотят "упразднить деньги". Были высказаны искренние, или высосанные из пальцев страхи, что этим законом власти бы запретили получение иностранных грантов критически к ним настроенным неправительственным организациям.

Мой ответ на такие страхи следующий:

1. Лучше, чтобы спонсором той или иной партии был Иванишвили, или какой-нибудь его родственник, а не банк "Карту", который по идее и статусу является дистанцированной от политики коммерческой структурой. Между прочим, в Соединенных Штатах так, к примеру, финансировать партии может Джордж Сорос, а не его фонд, Институт открытого общества.
2. Партии должны привлечь избирателя программами и собственными видениями распределения государственного бюджета, а не раздачей денег, ценных вещей и обслуживания.
3. К сожалению для оппонентов, власти, так же как и суд, немного более разумны и понимают, что проекты и гранты Молодых юристов или иных традиционных негосударственных субъектов одно, а подкуп избирателей или агитация партийных интересов - другое, существует почва для их различия, основанная как на разумном мнении, так и на праве.
И 4. Несмотря на универсально демократический характер этих принципов, которые служат уравнению возможностей партий, конкретно в грузинской реальности они являются дополнительным рычагом, чтобы политику страны не одолели скрывающиеся за фондами или общественными движениями российско-феодальные деньги. Когда у страны не будет такой опасности, тогда и вернемся к дебатам об отношениях политики и денег.

Как я уже говорил, противостояние с Россией пока еще не завершено, оно всего лишь в финальной фазе. Путин открыто занял два региона Грузии. Однако, возможно для кого-то парадоксально, но тем самым потерял главный рычаг влияния на Грузию, шантаж конфликтными зонами. В настоящее время Кремль опять в основном в надежде на пятую колонну. Эта колонна не раз была приведена в действие, однако каждый раз безрезультатно. И сейчас будет так же, если не потеряем бдительность. Тем временем, Америка тоже преодолеет этап некоторой растерянности или пассивности, активизируется и Евросоюз, залогом того являются решения Конгресса и Европарламента последнего времени об осуждении действий, или бездействия России, и о необходимости дополнительной помощи Грузии. Мы всего лишь должны провести выборы а) по тем стандартам, которые нам предъявляет Запад. И б) не дать победить антимодернистским силам. А путинскую Россию, благодаря внешним или внутренним факторам, ждет своя судьба.

И все-таки, каким должно быть ожидание в связи с поставленным в начале же публикации вторым вопросом, постпутинскими отношениями Грузии-России? Я уже говорил, что этот период не будет легким, и русские демократы тоже не будут против восстановления влияния над Грузией. Одно из последних интервью Навального является доказательством того, он сожалеет о притеснении русского языка и культуры в постсоветском пространстве. Тем не менее, здесь главное иное: русские демократы стремятся к национально-демократической государственности, которая должна быть совмещаемой и с Евросоюзом и с НАТО. Они понимают губительность всех других перспектив. Это одна опора для нашего будущего сотрудничества. А вторую следует искать в самих русской и грузинской культурах. Эти культуры, или ментальности, полагаю, дают возможность такой их трансформации, чтобы отказаться от советского феодализма и одновременно обновить взаимные симпатии. Если у образованного, модернизованного русского есть правильное ощущение истории, разумеется, у него должны быть теплые чувства того, что территория Грузии была не только колонией для его предка, но и источником вдохновения. Если когда-то сливки грузинской аристократии смаковали русскую речь, или же примеряли имперские эполеты, этого не следует вспоминать лишь сейчас, поскольку это служит путинским мечтам. А в будущем мы тоже можем в этих, и сопутствующих картинах прошлого увидеть почву позитивных эмоций. Никого сегодня в Словении или Словакии не волнует, что некогда они были частью австрийской империи. На сегодня это является дополнительным фактором сотрудничества и взаимопонимания этих стран, без ущемления суверенитета кого-либо из них. Лично я постараюсь, где и сколько смогу, чтобы грузин не забыл Высоцкого, также как и имел бы теплые чувства к Чехову.

Упомянутый в начале письма Интернет-автор высказывает одно стоящее внимания мнение: по его мнению, у всех народов есть цель жизни, ее нет только у грузин и русских. Только грузин с самого начала знает это и пьет вино, а русский мучается (я бы добавил, и других мучает) в поиске истины, однако в конце приходит туда, где грузин был изначально. Разумеется, это метафора. Однако я за этим вижу способности смело смотреть в глаза жизни, порою сумасбродства, если хотите индивидуальной безвозмездности или же самозабвения. Я далек от того, чтобы приписывать такие свойства всей нации, будь то русский, или грузин. Однако если эта, идущая опять же из феодального периода беспечность освободится от криминальных склонностей, и не будет выражаться в шовинистическом "большом братстве", возможно больше чем датчанин или исландец, грузину будет приятней опять же русский друг и наоборот.

Дьявол в деталях: можно иметь отношения и с бизнесом России, и сотрудничать с ее политкругами, смотря, кто заказывает музыку, кто платит и вообще, что эта мелодия передает. У меня есть надежда и предположение, что все решит задача модернизации обоих народов. А это исключает ту модель отношений вассала и сюзерена, по которой откровенно или скрытно причитают наши оппоненты в Тбилиси и Кремле. Следовательно, мы не сможем кутить в русско-грузинских компаниях так, чтобы компанейская мораль продолжительно основывалась только на панибратстве и взаимной выгоде подозрительного качества, забывая общественное благо, игнорируя такие основы современной морали, как недопущение коррупции, верховенство права и уважение к правоохранителям. Тем не менее, "ты меня уважаешь" и русско-грузинские романсы, вероятно, облегчат нам новые, модернистские бизнес-политические отношения.