Демократия в контексте русского мифа

Я уточню заглавие следующими словами: еще одна иллюзия русского сознания, объясняя это сознание неопытностью - отсутствием опыта свободы в России. Свобода, в таких условиях проецировалась в будущее, как идеал, а не переживалась актуально, как непосредственный опыт повседневной жизни.

Теперь же, этот опыт, приобретается и становится ясно, что свобода никак не может быть целостным, содержательным идеалом, т.е. в каком-то смысле свобода действительно целостна - она или есть или ее нет. Но свобода чисто формальный принцип, она не существует предметно, ее, что называется нельзя потрогать, хотя бы и художник Делакруа живописал ее в виде полногрудой женщины вроде античной богини. Об этом писал еще известный русский писатель и публицист Борис Парамонов в своей статье «Демократия в контексте русского мифа». Свобода, по нему, потому и свободна, что оставляет каждого человека наедине с самим с собой, совершенно не определяет границ и направления его деятельности, она тотальна и в то же время пуста. Это не позитивный, а негативный принцип (не в оценочном смысле конечно). Наполнить ее нужно собой, своим выбором. Короче говоря, свобода не дает никаких видимых или ощутимых ориентиров, она не дает мировоззрения, свобода не "дом", а "место под открытым небом", отнюдь не "место под солнцем", как образ некоего гарантированного существования.

Великий русский философ Лев Шестов как-то писал: «Поскребите русского, и вы найдете татарина. Культурность - наследственный дар, и сразу привить ее себе почти никогда не удается. К нам, в Россию, цивилизация явилась вдруг, когда мы были еще дикарями, и сразу стала в позиции укротительницы, действуя сперва приманками, а потом, когда почувствовала свою власть, и угрозами. Мы поддались быстро и в короткое время огромными дозами проглотили то, что европейцы принимали в течение столетий, с постепенностью, приучающей ко всякого рода ядам, даже самым сильным. Благодаря этому, пересадка культуры в России оказалась совсем не невинным делом. Стоило русскому человеку хоть немного подышать воздухом Европы, и у него начинала кружиться голова. Он истолковывал по-своему, как и полагалось дикарю, все, что ему приходилось видеть и слышать об успехах западной культуры. Ему говорили о железных дорогах, земледельческих машинах, школах, самоуправлении, а в его фантазии рисовались чудеса: всеобщее счастье, безграничная свобода, рай, крылья и т. д. И чем несбыточней были его грезы, тем охотнее он принимал их за действительность». Далее он продолжает: «А русский человек вылез из своего медвежьего угла и отправился в Европу за живой и мертвой водой, ковром-самолетом, семимильными сапогами и т.п. вещами, полагая в своей наивности, что железные дороги и электричество - это только начало, ясно доказывающее, что старая няня никогда не говорила неправды в своих сказках...» (Лев Шестов – Апофеоз беспочвенности. Опыт адогматического мышления. М., Москва, 1991 сс.60-61)

Демократия, как указывает на то Б.Парамонов, как некий общественный строй, реализующий и гарантирующий свободу, не дает никакой целостной жизненной программы. Демократия ослаблена, если не совсем уничтожено понятие права, как общественно значимого ценностного ориентира и требования. Колумнистка "The New York Times" Энн Квиндлэн (Anna Quindlen “Object Lessons” June 23, 1997, N.Y.) как-то писала о том, что нет общих истин, что все истины только частные. Споры об этом ведутся собственно со времен древней Греции. Сюжет не новый. Но я был поражен тем, насколько он считается решенным в Америке. Ведь это было сказано просто так, между делом, как нечто, само собой разумеющееся. Потом уже я вспомнил, что другой не менее известный американец, один из отцов современного прагматизма, Уильям Джеймс написал целую книгу об этом под названием «Плюралистическая вселенная». В бытии столько же центров, повторял он, сколько самосознающих воль. Вот в этом, как говорят американцы, и есть "поинт". Истина ставится в зависимость от воли, причем не коллективной, а сугубо индивидуальной. Это и есть плюралистическая вселенная. Это и есть прагматизм в его философском развороте. А в социальной проекции это называется американской демократией.

Надо ли говорить как это не привычно и чуждо русскому сознанию. Ведь русское сознание изначально ориентировано на некое "общее дело". Для него само понятие свободы не мыслимо вне понятия самопожертвования. И эта жертвенность считается высшей формой свободы. Об этом много писал Федор Михайлович Достоевский. Таковая переживается как вечный образ истины, которому придается уже некое мистическое измерение. Собственно все прочие модификации сознания воспринимаются как варианты этой изначальной русской соборности - соборности как идеала, которому можно конечно изменить, но которое все равно остается в русской душе, как ее некая внутренняя структура, ее стержень.

В интервью одного из редакторов журнала "Наш современник" газете "Народная правда" было замечено следующее: "...Вся история человечества строилась на мифах и при помощи мифов и двигалась ими. А что, у вчерашнего или у сегодняшнего развитого западного цивилизованного мира, разве нет и не было мифов? Да оно в значительной степени рождено ими, ибо ни одно общество не может существовать без идеологии. А мифы - это самый глубокий и прочный фундамент всех идеологических систем в истории человечества. Так, к примеру, тип западного волевого протестанта, фаустовского человека, в течении нескольких поколений воспитывался на мифе о Робинзоне Крузо, человеке, который начиная с нуля, без ничего, построил целый многообразный, богатый мир, целую цивилизацию. В одиночку создал на острове сельское хозяйство, промышленность, перерабатывающие сырье структуры, наладил межнациональные отношения с туземными народами. Этот миф в течении трех столетий помогал англо-саксонской протестантской воле творить свои формы жизни на многих материках и создавал необходимые для этой работы тип человека, не теряющегося ни при каких обстоятельствах. И австралийская, и североамериканская цивилизации в сущности построены Робинзонами". ("Народная правда" №24 - 1997)

Это в отношении Америки и содержательно правильная постановка вопроса. Обратимся же к русскому мифу демократии, чтобы понять, почему они вянут в атмосфере свободы, почему они не способны выжить в этом новом опыте. Мифическая ориентация необходима любой культуре. Миф априори такого сознания. Это способ наиболее общей ориентации в мире. По-другому, он анонимен. Миф не знает индивидуального авторства, категории авторства вообще. Более того: миф, мифическое сознание, и структурно, и содержательно идентичны у самых разных народов. Мифотворческое сознание продуцирует разные образы, но символическое их наполнение одинаково. Общая почва этого сознания, общий его, так сказать, знаменатель - психика самого человека, глубинные ее слои. Карл Густав Юнг говорил, что исследуя бессознательное одного единственного человека мы можем реконструировать содержание всей мировой мифологии. Но, это глубинное содержание человеческой психики как раз анонимно. В этой идее произошло совпадение формы и содержания мифического мышления. То есть это чистой воды миф и крайне интересно сравнить его с западным мифом о Робинзоне Крузо.

Можно согласиться с тем, что этот образ действительно обладает мифотворческой энергией, дающей мировоззренческую ориентацию. Но он не может быть назван мифом, хотя бы потому, что мы знаем его автора - Даниэля Дефо. И здесь не только творец индивидуализирован, но и его творение, то есть сам Робинзон Крузо. Борис Парамонов не отрицает того, что это образ человека полагающегося всегда и во всем на свои собственные силы. Здесь мы имеем дело уже не с мифом, а с принципиальным отходом от мифа, от мифотворческого сознания вообще. Следовательно, если мы берем Робинзона Крузо как представительную эмблему Западной культуры, то таковая являет, именно, пример выхода за рамки мифа, преодоления мифа. Но нельзя не заметить, что в его же собственных словах проведено сближение образа Робинзона с тематикой так называемой "протестантской этики" и "духа капитализма". Жан Кальвин, конечно же, первичнее и значимее Даниэля Дефо в судьбах западной культуры. Но Кальвин ведь тоже сам по себе не существует. Он указывает на миф. И тут мы начинаем понимать, что как раз то как и кем преодолевается мифотворческое сознание. Вот когда и с чего Запад начался.

Почему в России, грубо говоря, не получается так называемый "капитализм", тот самый из книги Макса Вебера? На западе вам сказали бы, что это-де не единовременное действие, а процесс, который идет в повседневной борьбе за элементарное выживание. Русское выживание, в их интерпретации, приобрело бы черты и значимость особого события.
Коль скоро, подобное применительно к России звучит эфемерно, то и строить иллюзии по поводу демократии в его классическом виде, специфическим выражением которой является капиталистическая система, не приходится. Чрезмерная политическая ангажированность государства, неспособность властей противодействовать тяжелейшей стагфляции. Стагфляция характеризует собой развитие инфляционных процессов в условиях экономического спада и депрессивного состояния экономики. Сам термин происходит от двух понятий, характеризующих одновременное пребывание экономики в состоянии стагнации (свёртывания производства, депрессии) и инфляции. Ярким примером стагфляции может служить состояние экономики России в 1991-1996 гг., дефолт 1998 года, когда при росте цен в десятки раз произошло падение ВВП почти в три раза. Между тем число безработных в России на конец февраля возросло до 8,1 млн. человек, что составляет 11,2% трудоспособного населения страны. По данным Федеральной службы государственной статистики (Росстат), опубликованным, за январь-февраль 2009 года заработка лишились 598 тыс. человек. По итогам декабря уровень безработицы равнялся 7,7% трудоспособных россиян (http://newsland.ru/news/detail/id/342151/).

Как пишет в этой связи «Газета.Ru», администрация Медведева просчитывает разные варианты – от нулевого прироста ВВП до 12% снижения. Хуже таких оценок уже мало что может быть. Прогноз на этот год во многом опирается на статистику, которая вышла уже в январе. Это и данные по безработице, по зарплатам и реальным доходам населения. По прогнозам, в этом году падение ВВП может достигнуть катастрофических 10-12%, поскольку ожидается более резкое снижение реальных инвестиций (–10%) и потребления (–7%) (Gazeta.ru – Ускоренное торможение. 02/02/2009г.). Не есть ли все это результат чрезмерного увлечения приватизацией, денационализации системообразующих предприятий и целых отраслей экономики, а по сути передачи в руки нескольких групп олигархов богатства всего государства. Несмотря на кризисное состояние мировой экономики, регулируемые модели обеспечили свою резистентность. Чем не показателен в этой связи пример того же Узбекистана? Еще в самом начале 90-х он устойчиво тяготел к кейнсианской модели государственно-монополистического капитализма, где роль государства рассматривается решающей в построении рыночной экономики. Руководитель этой республики Ислам Каримов, проявив политическую волю, смог найти «золотую середину» гибко сочетая специфику и уклад жизни населения страны с потребностями национальной экономики. В тех сложных условиях переходного периода, с самого начала была сделана опора на государство как на главного реформатора. В результате, там удалось избежать разрушительных последствий распада прежней системы, не прибегая к методам «шоковой терапии» удержали государство в достаточно прочном, стабильном состоянии. Стоит упомянуть и то, что по итогам только первого полугодия 2009 года, ВВП республики вырос на 8,2 процента, объемы производства промышленной продукции ― на 9,1 процента, экспорта товаров ― на 13,4 процента. Уровень инфляции не превысил 3,5 процента, реальные денежные доходы населения увеличились на 26 процентов, что способствовало созданию примерно 530 тысяч новых рабочих мест. Урожай зерна более чем в 2 раза превысил ранее запланированные объемы, обеспечив тем самым твердой гарантией продовольственной безопасности государства в условиях глобального экономического кризиса. И это по оценкам экспертов таких авторитетных международных организаций как Всемирный Банк и МВФ. Не скажешь этого о той критической ситуации, в которой оказались некоторые государства Центрально-азиатского региона, имея в виду в первую очередь Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан из-за огромных внешних заимствований и долгов от крупных зарубежных кредиторов. По мнению большинства зарубежных экспертов, эффективное управление страной невозможно без политической воли, не менее важной для будущего государства, нежели колоссальные ресурсы и масштабы экономики.

Ницше любил говорить о том, что свободный человек есть существо безнравственное, потому что во всем он стремится зависеть только от самого себя, а не от традиций и обычаев — этих основ всякой нравственности.

Все эти результаты особенно проявляют себя там, где, как в России, население государства пестро, многонационально, где сильно развито местничество, где вследствие этого все пытаются, как говорится, тянуть одеяло на себя, нисколько не заботясь о других. Следует в этой связи заметить, что национализм как разобщающая, дезинтегрирующая сила стал проявлять себя с особенно разрушительной силой именно в непосредственной связи с развитием современной демократии, и к сожалению пример России наиболее показателен. В ней же, как показывают события последних пяти-шести лет, демократия не только не способна справиться с агрессивным национализмом и ксенофобией, но делает, казалось бы, все, чтобы еще больше разжечь его пламя. Кризис политики России на Северном Кавказе, особенно в Чечне и Ингушетии, да и в других частях России, где компактно проживает та или иная народность, с очевидностью это показывают. Повсеместно возникли государства в государстве со своими опереточными местными парламентами и суверенитетами, не вносящими ни грамма позитивного в общероссийскую государственную жизнь и только сеющими семена раздора, конфликта, недоверия, раздражения и недовольства. Недолгая история развития в ней демократии и парламентаризма западного толка непреложно свидетельствует о самом пагубном ее воздействии на всю жизнь страны — и это факт.
Тысячелетняя ее история показала то, что только сильная и авторитетная центральная власть могла как-то держать народ, не давая ему распасться, и более или менее ограничивать сепаратизм, партикуляризм и алчность местных властей. Всякий раз, как эта центральная власть по тем или иным причинам слабела, — а эти периоды нам известны наперечет, — в стране наступала смута, резко возрастала преступность и бесправие народа из относительного делалось абсолютным.

Кстати, помните что говорил великий русский писатель В. Г. Белинский о том, как понимают свободу и демократию в России? Сообщаю. «Дать России... конституцию, — писал он, — значит погубить Россию. В понятии нашего народа свобода есть воля, а воля — озорничество. Не в парламент пошел бы освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он, пить вино, бить стекла...» (Белинский В. Г. Избр. соч., М., 1947, с. 621). И ведь верно: после реформ 60-х годов XIX века он побежал, прежде всего, именно в кабак, и с той поры пьянство прочно укоренилось в российском обществе. Аналогичную картину видим и после начала демократических реформ в конце XX столетия, то есть пресловутой «перестройки». Вы не забыли, как в те дни в России началась повальная эпидемия вандализма? В считанные дни и месяцы были разгромлены вагоны электричек, разграблено и разворовано все, что можно было только разграбить и разворовать, на фоне пугающих масштабов и ксенофобии и нетерпимости к инородцам.

Вот и получается, что демократия и напрямую связанная с ней модель рыночной экономики в условиях нынешней России не выдерживает никакой критики и оказывается на деле реальностью культурно-ценностного плана, во всяком случае, соотнесенной с категорией морали и нравственности, с проблематикой того, что «хорошо» и что «плохо» для нужд собственного народа, его безопасности и устойчивого развития. Иначе все это теряет какой-либо смысл. Потому-то и опыт демократии в России пока не самый лучший.