Грузия, застрявшая между двумя 9 апреля

Недавно мне довелось выступать в Фонде Генриха Бёлля вместе с г-ном Давидом Усупашвили. Он выразил сожаление: близится уже 20-я годовщина 9 апреля, а нам всё недосуг как следует проанализировать эту дату. И тогда я подумал: кому недосуг, а кому досуг. Лидеры оппозиции заняты, но нам-то, остальным, что мешает?

Ссылаться на недосуг или вспоминать круглые даты – это нам ничего не даст; нам необходимо помнить то 9 апреля, чтобы понять это 9 апреля. Не зря ведь оппозиция выбрала именно этот день: она готовит нас к какому-то новому его варианту.
9 апреля 1998 года осталось в нашей коллективной памяти актом героизма и жертвенности. История эта сакральна: о ней нельзя рассуждать, можно только выражать эмоции. 20 безвинных человек, в основном, молодых девушек, пожертвовали собой ради независимости нации – о чем тут спорить и рассуждать?

Кое-кто иногда намекал – неопределенно и уклончиво – что не так всё просто, что нам надо бы поговорить об ответственности не только русских и грузинских коммунистов, придет время – еще поговорим. Может, будем считать, что это время пришло?

ВНЕДРЕНИЕ ПАРАДИГМЫ РАДИКАЛИЗМА

Сначала – коротко о том, что произошло в 1989 году (прошло 20 лет, и нельзя считать, что это знают все):

- многодневный, многотысячный митинг на Руставели потребовал независимости Грузии;

- утром 9 апреля митинг разогнали российские войска, число погибших достигло 20 человек;

- организаторов митинга арестовали, но через несколько дней отпустили; они стали безусловными лидерами национального движения;

- после этого эпизода коммунистический режим постепенно утратил реальные бразды правления. Установилось фактическое двоевластие: ситуацию частично контролировали официальные коммунистические власти, частично – национальное движение.
Главное – те уроки, которые извлекли из 9 апреля общественность Грузии и новоявленный политический класс:

- настоящая оппозиция, сильная оппозиция – это радикальная, непримиримая, бескомпромиссная оппозиция; ее лозунг – «всё или ничего»; кто любит рассуждать, взвешивать различные факторы, кто склонен к осторожности, компромиссу – тот слабак или предатель;

- народ по природе инертен и имеет тенденцию засыпать, значит, его надо постоянно будить, а для этого надо делать что-нибудь неординарное;

- применение грубой силы властями морально ослабляет сами власти и пробуждает народ. Поэтому надо заставить власти ответить на вызов насилием. Для оппозиции кровопролитие – это хорошо, но только при условии, что ответственность ляжет на вторую сторону.

По тем временам преступление, совершенное уже склеротическим коммунистическим режимом 9 апреля 1989 г., не подлежало никакому оправданию. Но это еще не значит, что позиция лидеров национального движения была хорошей и нравственной. Я не говорю, что лидеры движения заранее всё рассчитали, что они желали гибели мирных демонстрантов – точнее, я думаю, что ничего они не рассчитали. Но они сделали из случившегося именно приведенный выше вывод. Как говорил мне тогда один мой друг, пролитая кровь укрепила наши позиции, но ее недостаточно: прежде, чем мы достигнем цели, понадобится еще больше крови!

По своему этосу грузинское национальное движение оказалось самым радикальным в бывшем Советском Союзе. Нельзя сказать, что единственной тому причиной было 9 апреля, но решающую роль, роль переломного момента, сыграло, действительно, 9 апреля. Следствие этого радикализма – то, что мы пролили больше крови, чем все другие, и то, что последние 20 лет противостояния в политической жизни грузин были острее, чем у всех остальных.


ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАРАДИГМЫ: «ДАЙ МНЕ ПО МОРДЕ»

В этой статье я называю «парадигмой» такое правило действий, которое себя уже оправдало и которым поэтому следует руководствоваться снова и снова. 9 апреля стало началом конца коммунистического строя в Грузии – это был тот момент, когда власть потеряла моральное право на управление страной. В случае Звиада Гамсахурдиа это был эпизод начала сентября 1990 г., когда кровь пролилась при разгоне митинга Национал-демократической партии. Это был не масштаб 9-го апреля, но кровь есть кровь. С этого начался моральный крах власти Гамсахурдиа, завершившийся в итоге гораздо большей кровью с обеих сторон.

Эдуард Шеварднадзе ушел без кровопролития, что и останется его заслугой. В его случае роль «начала конца» сыграло вторжение в офис «Рустави-2», но даже самые ярые враги Шеварднадзе не сравнивали этот его шаг с 9-м апреля. Соответственно, хотя Шеварднадзе прогнали неконституционными методами, «Революция роз» свернула с парадигмы 9 апреля. Оппозиция не старалась вызвать насилие властей – она опиралась на более передовые европейские технологии, предусматривающие нейтрализацию и перевербовку силовых структур (в том числе, преподнесением роз).

Оппозиция против Саакашвили тоже сперва пыталась использовать успешный опыт «Революции роз». Ее белые повязки и другие атрибуты свидетельствуют о школе «Кмары» и Института свободы (об успехах учеников пусть судят учителя). Как видно, перелом случился после 7 ноября. Это событие не похоже на 9 апреля ни буквально (кровопролития не было), ни по общим последствиям (власти сохранили волю к управлению), но во взаимоотношениях властей и оппозиции есть определенное структурное сходство:
- радикализм оппозиции привел к жестким репрессивным действиям властей;
- в глазах грузинской и международной общественности эти действия (особенно вторжение в «Имеди») причинили властям серьезный моральный ущерб;
- на фоне этого ущерба президент Саакашвили принял весьма болезненное для себя решение о новых президентских выборах. То есть, формально оппозиция достигла цели – отставки президента.

И опять-таки, я вовсе не думаю, что у оппозиция тогда всё было заранее рассчитано: вот теперь заставим Саакашвили признать свои ошибки, потом он заявит об отставке и т. д. Она следовала инстинкту радикального протеста: будем вести себя вызывающе, власти допустят какую-то ошибку, это пробудит народ, поддержка возрастет и т. д. Главное, каков был результат и какой урок вынесла отсюда оппозиция. Урок таков: оппозиции выгодно, когда оппозицию бьют.

С той поры и по сей день ее стратегия опирается именно на этот урок. Особенно ясно это проявилось прошлым летом. Оппозиция напоминала несовершеннолетнего персонажа «Древа желания», который в обычном состоянии – рохля, и поэтому просит: «Дайте мне по морде». Если ему дать пощечину, он отстанет, но этого ему хватает ненадолго. Все акции прошлой весны были непрерывной мольбой оппозиции к властям: «Дяденька, ударь меня, ударь». На этот раз у властей хватило ума не ударить. В конце концов, оппозиция махнула рукой и (разумеется, из уважения к патриарху) разошлась.

УДАРИТ ЛИ ВЛАСТЬ?

Организаторы сегодняшнего 9 апреля – в сущности, те же люди, что год назад раскинули разноцветные палатки на проспекте Руставели. Сегодня они нам обещают, что уж на этот раз и вправду заставят Саакашвили бежать, причем очень скоро. Никаких объективных индикаторов близящейся успешной революции не видно: высокой протестной температуры в народе не ощущается, власть хоть и потеряла нескольких послов, но признаков распадения и дезорганизации не проявляет.

Разумеется, лидеры обещают народу скорое свержение Саакашвили не потому, что действительно в это верят, а чтобы их сторонники смелее шли на Руставели. Но когда они придут, надо ведь что-то сделать, чтоб оправдать их надежды? Вот это и дает основания для тревоги. Единственная надежда разжечь в людях серьезный протестный заряд – это вынудить власти совершить ошибку. Что означает: заставить себя побить или – еще лучше – вынудить стрелять настоящими пулями и убить одного-двух человек.

Тут появляются скрытые записи, прозванные оппозицией «Ваниным шоу» (Вано Мерабишвили – министр внутренних дел. – Ред.). Что и говорить, реакция оппозиции на это шоу – это печальный пример ее безответственности (нельзя уходить от разговора о реальной перспективе массового насилия разговорами о «монтаже»). Я не хочу далеко заходить в обвинениях: буду исходить из допущения, что закупка оружия и решимость на кровавые провокации были не стратегией оппозиции, а инициативой маленьких, спонтанно возникших групп. Дай-то Бог. Но даже эти одиночные инициативы весьма логично проистекают из риторики оппозиции. Когда обещаешь людям, что прогонишь Саакашвили, и ясно, что в условиях мирной акции ресурса для этого у тебя нет – значит, ты или идешь на явный блеф (а когда он станет явным, никто уже не будет принимать тебя всерьез), или надеешься еще на что-то, о чем пока не говоришь.

Даже не будь этих скрытых записей, у всех у нас были серьезные основания для тревоги. Я сперва думал, что планы оппозиции предусматривают скорее ругань и плевки в полицейских (а ну-ка, сможет ударить?) и вторжение в какое-нибудь здание. А теперь и порохом запахло. Кому-то очень хочется сравнить Саакашвили еще и с генералом Родионовым.

СТОЛКНОВЕНИЕ: УРОВЕНЬ УГРОЗ И СИММЕТРИЧНОСТЬ ДЕЙСТВИЙ

И всё же – в чем основная опасность 9 апреля? Взвесив все обстоятельства, я не вижу у оппозиции ресурсов для свержения власти. Но и стране, и конкретно этой власти может быть нанесен серьезный ущерб.

Первое – это опасность насилия в контексте протестных выступлений, включая кровопролитие. Помимо ущерба конкретным людям, это означает глубокую психологическую травму для всего общества и перспективу усиления авторитарного начала в политической системе: там, где не получается нормальный политический процесс, там порядок устанавливают авторитарными методами.

Второе – это еще одна, и очень серьезная, компрометация имиджа страны. В случае кровопролития на Руставели и серьезного хаоса экономические и политические акции Грузии резко упадут, что в конечном итоге снова отразится на безопасности и благополучии всех нас.

Как нам этого избежать? Мы, конечно, не должны терять надежду на то, что в самый критический момент оппозиция проявит сдержанность. Прошлые прецеденты дают нам основания для таких надежд. Но я покривлю душой, если скажу, что твердо уверен в сдержанности всей разнородной оппозиции.

Мы должны быть готовы и к худшему сценарию. Так что основная надежда все-таки – на власть: она и обязана защищать нашу безопасность и порядок, у нее и ресурсы для этого есть. Это тот случай, когда ее эгоистичный политический интерес совпадает с национальным. Конечно, она ни в коем случае не должна идти на уступки в вопросе досрочных выборов: это стало бы залогом того, что любая конституционная запись о сроках полномочий властных институтов надолго утратит смысл и страна окажется в болоте перманентных революций или устойчивого авторитаризма.

Главное – сочетание твердости и пропорциональности действий. Именно этого властям не удалось достичь 7 ноября 2007 года, потому и получили плачевный результат (как для страны, так и для себя). Эти ошибки не должны повториться. У государства иногда есть право – и обязанность – применить для защиты общественного порядка силу, даже против политических оппонентов. Но если оно это сделает, то у разумных людей и у нас, и за границей должно быть ощущение, что применение силы было справедливым, то есть неизбежным, адекватным и симметричным. В противном случае это приведет к ослаблению той же власти.

Если власть это сможет – значит, у нас еще может быть реальная надежда выйти из плена трагической парадигмы 9 апреля.