Логика Кремля

Претензии абхазских и осетинских «властей» на Чхороцку, Цаленджиха и Боржоми-Бакуриани понятны и обоснованы с точки зрения российской политики на Южном Кавказе. Для меня было загадкой, неужели российское руководство не понимает, что признав Абхазию и Южную Осетию, как независимые государства, оно практически теряет все свое влияние на Южном Кавказе. Достаточно взглянуть на географическую карту, чтобы понять, что аннексия сепаратистских регионов никак не может помочь Кремлю контролировать ключевые вопросы, которые по определению должны беспокоить руководство России. Попытаемся обозначить круг данных вопросов. Это, прежде всего альтернативные пути доставки энергоресурсов в Европу в обход России, возможность ведения подрывной деятельности у южных границ России на Северном Кавказе и, пожалуй, главное, ужасно заразительный пример интеграции государства из постсоветского пространства в систему европейских ценностей. Насчет альтернативных путей транспортировки энергоресурсов и возможности поддержки северокавказских сепаратистов с территории Грузии было сказано не мало, но все-таки не эти вопросы являются главными.

Хорошо известно, что в Советский Союз входило пятнадцать республик. Три из них, республики Балтии никогда ментально не были советскими, поэтому Москва достаточно безболезненно восприняла вхождение Литвы, Латвии и Эстонии в Европейский Союз и даже в НАТО. Что касается других постсоветских государств, они «по праву» воспринимались Кремлем, как зона своего исключительного влияния. Это и понятно, общественное устройство в данных странах было «российским», та же коррупционная система сверху до низу, то же полное пренебрежение к институтам гражданского общества и демократическим свободам. Даже гаишники выглядели в этих странах приблизительно одинаково, со спины уж точно. Все эти клоны возглавлялись бывшими секретарями ЦК союзных республик, соответственно и административный аппарат был с опытом партийно-хозяйственной работы.

Все это называлось замысловатой аббревиатурой СНГ, и Кремль чувствовал свою историческую ответственность перед «меньшими братьями». Правда, одного только ментального единства с руководящими кадрами Москве казалось недостаточно, к потенциально опасным, склонным к побегу странам были применены превентивные меры. И запылали пожары «межнациональных конфликтов» в Карабахе, в Приднестровье, в Абхазии и Южной Осетии. Время от времени рвало и в Средней Азии, Ферганская долина, Ошская область, гражданская война в Таджикистане, все это звенья одной цепи. Таким образом, даже ослабленной России удалось создать систему сдерживания, которая обеспечивала бы российское влияние в бывших союзных республиках. Обиженные Молдавия, Грузия и Азербайджан сглотнули горькую пилюлю де факто потери значительной части своих территорий, понимая, что при доброй воле Кремля их всегда можно вернуть, тем более, что признавать их никто не собирался. А что касается беженцев, фактов геноцида и постоянных провокаций, то все понимали, что это, та самая плата, которую должны заплатить эти страны за потенциальную угрозу ухода с орбиты Кремля.

Однако, в ноябре 2003 года в Тбилиси произошли события, которые поставили кремлевскую систему координат с ног на голову. К власти в Грузии пришли люди, никак не связанные с российским истеблишментом, более того представляющие абсолютную антитезу. Действительно, что общего может между юристом с западным образованием, и выходцем из советских спецслужб. И дело даже не в личных симпатиях и антипатиях. Вопрос, к сожалению, стоит совсем иначе. Поставим его так, почему в России пришел к власти сотрудник спецслужб, а в Грузии выпускник американского университета. Справедливости ради надо сказать, что российское руководство делало все, чтобы оттолкнуть от себя Грузию. Когда в 1992 году банды северокавказских наемников во главе с небезызвестным Шамилем Басаевым учинили в Гаграх резню грузин, кое кто еще мог усомниться, что за этим стоит волосатая рука Кремля, но когда год спустя тоже самое повторилось уже в масштабах всей Абхазии, в этом уже никто не сомневался, по крайней мере, в Грузии. Напомним, что в обоих случаях «абхазская» сторона нарушила соглашения о прекращении огня, подписанные в Москве, гарантом которых выступала Российская Федерация. И это была та самая ельцинская, демократическая Россия, которая в то время всеми силами убеждала мир в том, что процесс строительства гражданского общества в стране необратим, и получала под этот процесс миллиарды долларов кредитов и грантов. Ситуация мало изменилась и в последующие годы, даже правивший в Грузии экс-министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе начал понимать, что единственный путь вернуть более чем триста тысяч беженцев к родным очагам – построить в Грузии государство, привлекательное для жителей Абхазии и Цхинвальского региона.

Хорошо известно, что Грузия не обладает запасами углеводородного сырья, и слава Богу. Это обстоятельство, плюс национальный характер, практически исключают появление в Грузии диктаторского режима, если конечно такой режим не будет установлен в результате агрессии извне. Единственный путь, который оставался у страны, открытость экономики, благоприятный инвестиционный режим, и как необходимое для этого условие – развитие институтов гражданского общества. Конечно, все это было невозможно в период правления бывшего секретаря ЦК, но с приходом к власти команды молодых реформаторов такая надежда появилась. Более того, она стала реализовываться на практике, несмотря на все ошибки, просчеты и косяки этих самых реформаторов. Могли ли с этим смириться в Кремле? Естественно нет. Не могли смириться по многим причинам, но пожалуй главная из них – положительный опыт Грузии мог бы оказать губительное влияние на все постсоветское пространство и, о ужас, на регионы самой Российской Федерации.

Первая попытка отбить у Грузии всякую охоту заниматься всякими реформами была предпринята еще осенью 2006 года, когда Россия закрыла свои рынки для грузинских товаров и ликвидировала прямое транспортное сообщение. Тогда же в Москве началась «охота на грузин». В руководстве Кремля были уверены, что оставшись без традиционных рынков сбыта своей сельхозпродукции, получив назад несколько тысяч гастербайтеров, руководство Грузии откажется от амбициозных планов вступления в Североатлантический альянс и Европейский Союз. Однако, не тут то было. Быстрыми темпами создавая физическую инфраструктуру и привлекая иностранные инвестиции, правительство Грузии не только добилось экономического роста, но и сумело привлечь значительные инвестиции из самой России. Ни для кого не секрет, что российский бизнес давно уже голосовал за грузинскую модель самым важным индикатором, деньгами.

Следующая попытка Кремля была гораздо более жесткой. На этот раз цель была свергнуть «режим Саакашвили» с помощью внутренних резервов. В свое время мне казалось, что Бадри Патаркацишвили играл свою игру в осеннем спектакле 2007 года. Однако, сегодня абсолютно очевидно, что события того времени объективно были выгодны именно Кремлю, и уже нет так уж неправдоподобно звучит информация о связях многих грузинских оппозиционеров с российскими спецслужбами. Справедливости ради надо заметить, что грузинские власти, действуя часто большевистскими методами, сами создали прочный фундамент для народного недовольства. Так или иначе, властям потребовались сверх усилия для того, чтобы сохранить власть и показать партнерам необратимость демократических перемен. С большими погрешностями это удалось, страна оправилась и продолжила движение вперед. Мог ли Кремль остановиться на этом? Конечно, мог бы, если бы не одно обстоятельство – строить нормальные, цивилизованные отношения с Грузией означало для Кремля не только признание потери своего влияния в Грузии, но и необратимости перемен в самой России. А вот этого хозяева Кремля допустить никак не могли.

Последним доводом королей называли войну в средние века. Москва использовала этот последний довод, использовала в очень грубой форме, даже не потрудившись создать соответствующую декорацию. Скорее всего, всему виной излишняя самоуверенность Кремля, ну никак не ожидали за высокими красными стенами такой реакции Запада. Однако пришлось остановиться, остановиться в 40 километрах от мечты раз и навсегда покончить с ненавистным Саакашвили, и всем что с ним связано. Как говорится, а счастье было так близко. Конечно, российские войска остановились не по доброй воле, а по необходимости. Уж слишком на многое пошел Запад, причем не только Соединенные Штаты, но и Европейский Союз. Приезд президентов пяти стран, челночная дипломатия Николя Саркози, военно-гуманитарная миссия США, корабли НАТО в Черном море, беспрецедентный отток инвестиций из России, единодушное осуждение российской агрессии всеми международными организациями – вот что остановило российские танки у поселка Игоети. После этого было признание «независимости» Абхазии и Южной Осетии, нежелание уходить из Поти и Сенаки, для многих непонятное и нелогичное. Впрочем, непонятное и нелогичное только на первый взгляд.

После того, как у Кремля не получилось загнать Грузию в постсоветское стойло, единственным решением «грузинской проблемы» может быть исключительно расчленение страны на отдельные части – Мегрелию, Сванетию, Аджарию и так далее. Вот откуда претензии абхазских и осетинских «властей» на Чхороцку, Цаленджиха и Боржоми-Бакуриани. Основная цель – разрезать Грузию надвое и таким образом решить все свои проблемы на Южном Кавказе. Какой вход из этой ситуации остается Грузии, или вступление в НАТО, или в случае очередного нефтегазового выкручивания рук Кремлем европейским членам альянса, прямой договор с США о протекторате. А там уже до нового военно-политического блока недалеко. Кто войдет в этот блок не сложно спрогнозировать – Польша, Литва, Латвия, Эстония, Украина и, конечно, США. Против кого будет данный блок направлен тоже несложно предположить. В итоге Кремль может получить гораздо более нежелательную конфигурацию, нежели вступление Грузии в НАТО. Но логика Кремля не подчиняется обычным законам логики, она существует сама по себе, иначе объяснить действия российского руководства просто невозможно.