Виктор Кременюк: "Мы скатились к уровню Чавеса: интеллектуально и даже нравственно…"

Выступление российского президента Владимира Путина на 43-й конференции НАТО по политике международной безопасности в Мюнхене вызвало реакцию не только американских официальных лиц и аналитиков, но и представителей западных гуманитарных организаций, которые расценили его как свидетельство усиления авторитаризма Кремля в России и агрессивности на мировой арене. Путин обвинил Вашингтон в попытке мирового диктата и заявил, что ОБСЕ превращается в «вульгарный инструмент», обслуживающий интересы одной страны или группы стран. А западные НПО он назвал инструментом, которым манипулируют их правительства.

«Я нахожу его высказывания разочаровывающими, а также не очень продуктивными относительно того, что он назвал расширением НАТО, которое на самом деле является укрупнением альянса, которое не происходит в ущерб кому-либо», — заявил генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер.

«Соединенные Штаты разочарованы выступлением президента РФ Владимира Путина на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности», — сообщил представитель Совета национальной безопасности Белого дома Гордон Джондро. «Мы сильно удивлены, но намерены продолжать сотрудничество с Россией в таких важных международных областях, как борьба с терроризмом, прекращение распространения оружия массового уничтожения», — отметил он.

Сенатор-республиканец Джон Маккейн расценил выступление Путина как «самую агрессивную речь российского лидера с момента окончания холодной войны». А сенатор Джозеф Либерман назвал доклад Путина «провокационным, звучащим как отголосок холодной войны».

Глава Human Rights Watch Кеннет Рот заявил, что ОБСЕ отстаивает фундаментальные принципы демократии, которые Россия поддерживает на словах, но грубо нарушает на деле. Рот считает, что российский президент пытается дискредитировать НПО и ОБСЕ ради своих собственных диктаторских целей. «ОБСЕ продвигает не западные, а общие принципы, — заявил Кеннет Рот. — А вот президент Путин не хочет, чтобы эти принципы стали реальностью на постсоветском пространстве. Он предпочитает поддерживать диктаторов типа президента Узбекистана Каримова, чтобы расширить сферу влияния России и постепенно возродить Советский Союз».

По мнению британской «The Guardian», «Владимир Путин произвел сильнейшую за время своего семилетнего президентства атаку на США. Эта тирада обозначает готовность Кремля к конфронтации с американцами. У него не нашлось доброго слова о политике Вашингтона».

Русская служба ВВС и вовсе заявила, что «выступление Путина может войти в историю как поворотная точка в международной политике и ознаменовать начало более активной внешней политики России».

Адекватны ли приведенные комментарии реальной озабоченности западного мира и, в первую очередь, США? Или речь президента Путина в Мюнхене была воспринята на Западе как очередная показательная риторика? Ответить на эти вопросы МиК попросил Виктора Кременюка, заместителя директора Института США и Канады, профессора:

- Я оцениваю ситуацию достаточно жестко. Речь Путина в Мюнхене, знаете, на сто процентов входит в модель, заданную нашим дедушкой Крыловым: «Ай, моська, знай, она сильна, что лает на слона». Я думаю, что Штатам от того, что сказал Путин, ни тепло, ни холодно. Посмотрят они на него, скорее всего, с недоумением, и вряд ли даже отвечать будут. Но политику, конечно, изменят, и даже очень сильно ужесточат. Я думаю, что и насчет членства России в «восьмерке» появятся очень серьезные сомнения, и в ВТО, скорее всего, нас не впустят и пересмотрят свою позицию. И какие-то элементы сдерживания России в американской политике наверняка усилятся. Но о холодной войне речи и быть не может!

Холодная война может вестись с равным противником. Здесь же настолько сильна асимметрия, что в экономике, что в технологиях, что в экономическом влиянии, что по части союзников. С одной стороны, Россия, рассорившаяся с одним союзником Лукашенко, и с другой стороны, США с сотней союзников, которые смотрят им в рот. Это просто несопоставимые вещи. Поэтому это его выступление было встречено как дурной тон. Пригласили человека в дом, а он еще, как говорится, и ноги на стол… И еще начинает поливать. Это первый момент.

Второй момент — конечно, это был полный уход от того, что в Мюнхене обсуждается. А на этой конференции все-таки обсуждаются серьезные проблемы безопасности. Причем не столько проблемы военные, сколько проблемы более широкие — от терроризма до голода и прочие, из-за которых погиб Советский Союз. И если мы не делаем выводов из этого, то Запад делает выводы и понимает, что Советский Союз был стопроцентно подготовлен встретить любую военную угрозу, а распался от того, что игнорировал угрозы более серьезные.

Так вот, нынешняя политика безопасности состоит в том, чтобы не игнорировать эти серьезные угрозы. Ну, а Владимир Владимирович продемонстрировал то, что есть, оказывается, дядька, который все портит…

Третий момент — ну, конечно, эта была речь из древнего арсенала. Никто сегодня так не говорит, и не потому, что нет угроз, а потому, что мир перешагнул какую-то стадию взаимозависимости. И если о таких вещах говорят, то говорят по-другому. Не говорят: «вот они на себя берут» и т.д.

А что еще было брать на себя Штатам, если они остались в одиночестве как великая держава, как сверхдержава? Они были готовы с Советским Союзом делить бремя управления современным миром, но ведь Советский Союз распался. Что же теперь, им подтягивать за уши слабые государства и говорить им: давай со мной миром будем управлять? Не будут они этого делать, не заслужили мы, как говорится.

С союзниками они еще как-то будут считаться и договариваться, а больше ни с кем не будут. И нечего об этом даже думать. И сколько бы наш Примаков не говорил о многополярном мире, ерунда это все. Есть сверхдержава с огромной экономикой, с передовыми технологиями, с большим политическим запасом прочности. И она будет распоряжаться всем в одиночестве.

Так что, с какой бы точки зрения не посмотреть на эти заявления, я понимаю, почему европейцы восприняли их с недоумением. От этой речи Путина повеяло пятидесятилетней давностью. Когда действительно они многие беды списывали на Советский Союз и нашу политику, а мы все беды списывали на агрессию Америки, но это все уже настолько ушло в прошлое. Как будто сегодня кто-то встал и начал всерьез говорить о разделе сфер влияния, как это было во время Глэдстоуна с Израилем, хотя уже давно никто сферы влияния не делит.

Вот эта архаика выступления, его неуместность, потому что там действительно обсуждали проблемы безопасности, которые сегодня беспокоят государственные структуры стран Запада, беспокоит НАТО — это все равно, что кто-нибудь из них встал и сказал: нам нужно дальше расширяться, потому что там есть такая большая и страшная Россия, которую надо окружить со всех сторон. Но ведь никто этого не делает, хотя Россия действительно угрожает, развивает свой военный потенциал, увеличивает его, применяет силу против своих собственных республик, угрожает силой своим соседям. Это все есть и от этого никуда не денешься. Но они об этом не говорят и ищут общие точки соприкосновения, чтобы сотрудничать.

Но в ответ на это у нас встают и говорят в духе пятидесятых годов: вот там, за бугром, есть страшные дядьки, которые думают, как нам насолить. И давайте действовать против него.

И где он это говорит? Там, где собираются США и их союзники. Ладно, выступил бы он где-нибудь в Казахстане — ну, на здоровье, пусть выступает. Так нет. Пригласили человека, чтобы послушать, что он может сказать о проблемах безопасности, а он начинает такую филиппику в адрес Америки.

И что самое главное — все тут же стали говорить: вот, это холодная война. Да холодной войны не может быть между Россией и Соединенными Штатами! Соединенные Штаты, в конце концов, когда мы их доведем, объявят политику сдерживания. Жесткого сдерживания России. И это будет означать, что они нас вышвырнут отовсюду, откуда только можно. И даже без разговоров. Установят жесткие критерии взаимоотношений. И попробуем мы хоть одну тонну нефти или газа не поставить, штрафы будут громаднейшими, понимаете?

Просто с нами таким языком еще никто не говорил. Я имею в виду Россию после распада Советского Союза. И об этом забыли немножко, особенно люди молодые, которые тогда были только подполковниками. Они еще не понимают, что такое жесткий разговор с американцами. Это они только с виду такие лопухи, что все говорят: посмотрите, у них Конгресс — одно, президент — другое. Когда надо, американцы мобилизуются в два счета. И способны продемонстрировать такую мощную волю и целеустремленность, которая нам и не снилась. И они это могут сделать, это в их силах, понимаете? И тогда, как говорится, бедная наша страна…

Это последний момент, который меня очень огорчил. Потому что это ставит страну в очень уязвимое положение. Что же сейчас, обрекать ее на гонку вооружения? Да мы же не вытянем! И несмотря на все изыски, которые у нас есть, мы не можем сейчас вступить в очередную гонку вооружений. Экономика умрет!

Тем не менее, вдруг звучит такой задиристый тон, как будто мы сейчас становимся в какую-то позу и занимаемся противоборством. И с кем?

Может, мы рассчитываем на то, что Китай нас поддержит? Нет. У Китая есть свои громадные интересы с Америкой. Индия нас тоже не поддержит, потому что сейчас в Индию идут западные капиталовложения бурным потоком, и рисковать ими для того, чтобы поддерживать Россию, Индия не станет.

Единственный, кто нас наверняка поддержит -это Уго Чавес. Значит что, мы как великая держава, скатились до уровня того, что у нас два или три союзника остались? Каддафи, Ахмадинеджад и Уго Чавес? Ну, это будет полное падение страны…

- А кадровые перестановки, произошедшие на прошлой неделе, в первую очередь, повышение статуса Сергея Иванова, которого на Западе воспринимают как проводника жесткого внешнеполитического курса России, повлияют на отношение к нам Запада?

Никак не повлияют. Как бы Путин не расхваливал Иванова, Иванов никогда не производил впечатления сильного военного руководителя. Он повторял какие-то высказывания президента, говорил, что мы победили в Чечне. Но ведь все понимают, что победить в такой войне нельзя, и американцы столкнулись с этим в Ираке. И там, и там партизанская война может продолжаться десятилетиями.

Ну, говорит человек, и пусть говорит. Спорить с ним не будут, потому что это никого не интересует. Победил? Молодец. Но, это все же человека характеризует, и вызывает вопрос: зачем он врет? Вместо того чтобы вскрыть какие-то реальные проблемы, он начинает создавать похвальный образ.

Поэтому, я думаю, что, вряд ли на Западе рассматривают продвижение Иванова как очень мощный кадровый ход. Мало того, в этом назначении есть один момент, о котором мало говорят. Да, его повысили, но повысили до уровня Жукова. Но министерство-то отобрали! Ну и с чем он остался? Вот выгонят его завтра из своего кабинета, куда он переедет? В Совмин? Может быть, и будет он там ходить, облизываться на место Фрадкова.

А у нас реальный вес министра зависит от того, что он курирует — взять Грефа, Кудрина или того же Зурабова. Вот они курируют большие куски, значит, они что-то из себя представляют. А если человек не курирует ничего такого, в смысле, не командует чем-то конкретным, ну и что тогда? Можно хоть десять человек первыми замами назначить, ну и что?

Все равно реальной базы у него нет. Поэтому, мне кажется, что это не простой, а византийский ход. С одной стороны, это выглядит как стремление поддержать Иванова и повысить его шансы по сравнению с другими. Но, с другой стороны, реальной-то базы силовой он лишился. И это для меня загадка: что же за этим византийством кроется.
А, возвращаясь к этой мюнхенской речи, я еще раз хочу сказать, что на днях был за границей и только что вернулся, и там я смотрел CNN, читал прессу, журналы. И реакция такая, довольно вялая была на это выступление. Да, они были ошарашены этой речью, но ведь в ней ничего нельзя найти. Ну что, в ней можно увидеть угрозу, что ли? И решить, что вот раз Штаты такие, то мы начинаем борьбу со Штатами? Но этого нет, и быть не может. И смешно было бы этого ожидать, когда ВВП России — 970 миллиардов, а у американцев — свыше 12 триллионов. Да еще свыше 12 триллионов у европейцев. И эту махину, которая производит каждый год 25 триллионов, разве можно сравнить с Россией, которая даже и одного триллиона не производит? О чем тут можно говорить?

И что теперь, после этого Буш побежит сдаваться? Нет. Я тут прочитал один комментарий Джона Винокура, у него есть колонка в «The International Gerald Tribune», так он удивляется другому: сколько еще Буш может терпеть все это? Вот уже сколько раз его Путин грубо и бесцеремонно прикладывал, а он все улыбается и говорит: да ладно, что вы все…

Так вот ему интересно, когда у Буша кончится терпение, и он долбанет кулаком по столу? Вот такой комментарий. А в четверг я послушал Леонтьева в передаче «К барьеру» и понял, что здесь это выступление воспринимается как какое-то эпохальное, которое, на самом деле, на Западе никого не устрашило и не обескуражило, по большому счету, а наоборот, оно вызвало большое недоумение и даже непонимание: чего же он хочет? Вроде бы относятся к нему хорошо там, в «восьмерке» терпят, даже всякие фокусы с Белоруссией терпят, в ВТО обещают принять. Ну, так чего же ему надо? А он берет и раскладывает американский империализм.

И меня очень огорчила статья на эту тему в «МК» в пятницу. Мы скатились к уровню Чавеса: интеллектуально и даже нравственно…