Саакашвили стал еще сильней

К трехлетию инаугурации президента Саакашвили власть стоит перед множеством внутренних и внешних проблем. Продолжают оставаться напряженными отношения с Россией, причем, более чем когда-либо прежде. Не удалось найти общий язык и начать прямой диалог с правящими режимами мятежных регионов. Немалая часть общества недовольна содержанием и стилем реформ, проведенных властью в политической, экономической, образовательной и социальной сферах, и в знак протеста проводит, хотя и малочисленные, но перманентные акции. Впрочем, сам Михаил Саакашвили считает, что за три года его президентства страна достигла беспрецедентных успехов.

Действительно ли внешняя и внутренняя политика властей эффективна и успешна, и насколько обосновано это заявление президента Саакашвили, - на эту тему «Ахали версиа» беседует с политологом, директором «Кавказского института мира, демократии и развития» Гией Нодиа.

- После возвращения российского посла, в отношениях между Тбилиси и Москвой, вроде бы, наблюдается потепление. Был ли это технический маневр Москвы для того, чтобы грузино-российские дебаты в Евросовете не состоялись?

- Ясно, что этот шаг Путина был определенным тактическим маневром. Отсрочка дебатов стала тактической победой России на фоне ее стратегического поражения. Российская политическая элита, да и общественность, на протяжении лет надеялись, что смогут посредством экономических санкций принудить Грузию сменить политический курс. Но они исчерпали свои ресурсы и не смогли достичь желаемого политического результата. Наоборот, Саакашвили стал еще сильнее.

- То есть, отмена Россией санкций – это ее отступление?

- Да, это одностороннее отступление, к тому же, признание того, что, оказывая давление на Грузию, она потерпела поражение. Для нас было бы приятнее, если бы Москву раскритиковали и с трибуны Евросовета. Но все же главное, что этот эпизод поединка завершился победой Грузии.

- Как вы думаете, почему грузинская сторона предала гласности дело с ураном сейчас, когда началось улучшение грузино-российских отношений?

- Откровенно говоря, у меня нет какого-либо мнения насчет того, почему власти сочли нужным распространить информацию о пресечении факта торговли ураном именно сейчас, или какую цель это может преследовать. Наверно, существуют какие-то конкретные соображения, которые мне не известны.

- После возвращения посла президент Путин сделал несколько заявлений в связи с косовским прецедентом. Что это – последнее средство, которое осталось у Москвы, чтобы играть на нервах Тбилиси?

- Это некий обоюдоострый меч, который Москва ловко использует. С одной стороны, Россия помогает Сербии и пугает Европу, - лучше, дескать, им не признавать независимость Косово. И в то же время оказывает давление на Грузию, но это ее козырь только до тех пор, пока она лишь грозится. Если Россия, в какой-либо форме, признает Абхазию и Южную Осетию, а международное сообщество с этим не согласится, то она совершит шаг, болезненный для Грузии, но и сама ничего не выиграет.

- Власти Грузии хотят вести переговоры с абхазской и осетинской сторонами без России, под патронажем ООН и ОБСЕ. Существуют ли предпосылки к этому? И есть ли в грузинском обществе готовность начать переговоры с абхазами без всяких предварительных условий?

- Грузия и прежде не ставила абхазам предварительные условия, но начинать все с чистого листа невозможно. Думаю, этими заявлениями грузинская сторона преследует цель взять инициативу на себя. Хорошо, если абхазская или осетинская стороны согласятся на предложение, но Россия все равно останется виртуальным участником всех переговоров. Она имеет большое влияние на сепаратистские власти. Хотя, в таком формате и усилится и поддержка международного сообщества, и имидж Грузии как конструктивного партера.

- Уже прозвучало, что одним из предварительных условий может быть модель конфедеративного устройства Грузии. Готово ли грузинское общество принять такое условие?

- Чтобы проблема когда-нибудь разрешилась, мы должны предложить абхазам больше того, что может быть приемлемо для грузинского общества. При любом решении вопроса оппозиция или ее часть будут обвинять власть в том, что продаются национальные интересы Грузии. Но большинство все-таки поддержит решение проблемы за счет тех или иных уступок. В противном случае, вопрос встанет так: или война, или постоянная нерешенность проблемы.

- На фоне сложной внешнеполитической ситуации, есть проблемы и во внутренней политике. Часть общества раздражает властный стиль проведения реформ. Акции протеста не прекращаются.

- Понятно, что люди чем-то недовольны, но выборы показали, что серьезной альтернативы нынешней власти общество не видит. Мандат доверия власти высок, и если она не сможет делать непопулярные шаги, сбить ее рейтинг никому не удастся.

- Насколько смог Михаил Саакашвили выполнить к трехлетию своей инаугурации декларированную им программу?

- Он смог добиться перелома в значительных сферах. Об этом он и сам часто говорит, так что повторять не стоит. Властные структуры дееспособны, они могут решать проблемы и служить обществу. Но с точки зрения демократии какого-либо перелома не произошло. В Грузии нет демократии, и в этом плане могут быть законные претензии.

- Насколько адекватна реакция гражданского общества на предпринятые властью шаги, правомерные или неправильные, и сформировалось ли оно как институт вообще?

- Сильного гражданского общества в Грузии нет. Существуют состоящие из отдельных людей небольшие группы, имеющие различные мнения. Позитивно то, что в гражданском обществе существует большее разнообразие взглядов, но возможностей у этих групп немного. Есть и крайне оппозиционные общественные организации, и группы при власти.

- Была бы ситуация с точки зрения демократии иной, будь гражданское общество более сильным и координированным?

- Любая власть, принимая решения, учитывает, кто может противостоять его выполнению. Поскольку серьезной альтернативной силы в обществе не существует, власть, естественно, думает, что может делать то, что захочет, и серьезного сопротивления не встретит. Возможно, частично это происходит оттого, что лидеры оппозиционных партий допускают ошибки, но еще больше оттого, что общество пассивно и не старается вникать в суть политических решений.