Арчил Гегешидзе: "Урегулирование конфликта и восстановление территориальной целостности – это не одно и то же"

19–20 сентября в Пицунде прошла организованная абхазской стороной конференция «Абхазия в контексте безопасности и развития региона». В конференции участвовали и грузинские эксперты и политики. Об итогах этого мероприятия, о ситуации в сегодняшней Абхазии и путях урегулирования конфликта говорит один из участников конференции, эксперт грузинского Фонда стратегических исследований и международных отношений Арчил Гегешидзе.

- Кем была организована пицундская конференция и кто в ней участвовал?

- Организовала конференцию местная неправительственная организация «Центр стратегических исследований», но, как потом стало известно, спонсором конференции было само правительство Абхазии. Хозяева были крайне заинтересованы в ее проведении, и на ней присутствовала многие представители фактических властей, в том числе два вице-премьера, министр иностранных дел, секретарь Совета безопасности и депутаты, а также представители абхазской общественности, в том числе неправительственных организаций и академических кругов. Были также приглашены представители абхазской диаспоры в Турции. Кроме того, в конференции участвовали представители нескольких международных неправительственных организаций, работающих в регионе, и российские политологи. Грузинская сторона была представлена Ивлианом Хаиндрава (член парламента от Республиканской партии, — ред.), Георгием Анчабадзе, представителем International Crisis Group Георгием Гогия и вашим покорным слугой.

Целью конференции было ознакомить как можно более широкую аудиторию с достижениями сегодняшней Абхазии в области государственного строительства, укрепления демократических институтов и социально-экономической политики. А также — еще раз заявить во всеуслышание, что они уже сделали твердый выбор и выбору этому ни в коем случае не изменят.

Конечно, практически все участники, кроме нас и представителей международных организаций, особенно российские политологи, явно больше симпатизировали позиции абхазской стороны. Мы, по мере возможности, старались представить им грузинское видение, наши аргументы. Мы старались быть конструктивными, но в то же время принципиальными в вопросе защиты территориальной целостности Грузии.

- Насколько разделяли ваши аргументы другие участники?

- Аргументы, я думаю, если не разделяли, то, во всяком случае, поняли. Так, например, в абхазском обществе и его элите, как и в русских политологических кругах, все еще бытует мнение, что в определенной ситуации, при удачном для них стечении обстоятельств, Грузия, возможно, признает независимость Абхазии. Этого они требуют постоянно, и на сей раз это прозвучало в их докладах и комментариях, как только началась конференция. Мы им объяснили, что на это надеяться не следует, потому что из-за целого ряда геополитических, внутриполитических и психологических факторов ни одна политическая сила в Грузии, какой бы высокой ни была степень ее легитимности, не дерзнет признать независимость Абхазии, ибо это означает самоубийство грузинского государства. Мы их убедили, что это тот вопрос, по которому в грузинском обществе существует максимальная степень согласия. Думаю, присутствовавшие хорошо это осознали.

Прозвучало и альтернативное мнение: раз уж Грузия не может признать независимость Абхазии, это смогут сделать другие. В частности, российские политологи отметили, что на фоне «крайне агрессивной и недружественной политики» Грузии в отношении России, проявляющейся, прежде всего, в стремлении вступить в НАТО, Россия может рассмотреть вопрос о признании Абхазии в одностороннем порядке, тем более, если создастся такой прецедент в Косово.

- И Россия действительно может признать независимость Абхазии?

- Не думаю. Россия связана обязательствами перед международной общественностью, вытекающими из ее постоянного членства в Совете Безопасности ООН. Россия обязана уважать принятые международным сообществом нормы и стандарты, в том числе, принципы территориальной целостности и невмешательства во внутренние дела других стран, и призывать другие страны к их соблюдению.

Правда, сегодня, когда отношения с Россией так обострены, мы должны быть готовы ко всему. Если Россия все-таки поступит по-своему и начнет процесс признания Абхазии, то Грузия найдет адекватные ресурсы, чтоб заставить Россию отказаться от такого намерения. Я говорю, прежде всего, о ресурсах, имеющихся у нас в связи с процессом интеграции в НАТО. В частности, когда настанет время (и, надеюсь, оно скоро настанет), Грузия, в отличие от стран Балтии и Восточной Европы, не предоставит России некоторых военно-политический гарантий. Могут появиться и другие ресурсы. Не знаю, насколько эти аргументы показались убедительными участникам конференции, но разговора о возможном признании независимости Абхазии с российской стороны после этого уже не было.

- Какое впечатление у вас осталось от сегодняшней ситуации в Абхазии?

- На конференции часто звучало, что если что-то мешает сегодня развитию Абхазии, то это исходящая от Грузии опасность. При этом абхазская сторона старалась избежать разговора о проблемах, существующих между Абхазией и Россией. Несмотря на то, что Россия сегодня дает Абхазии определенные гарантии безопасности и они втихую клянутся друг другу в стратегическом партнерстве, в Абхазии ощущается недоверие к России и бытует мнение о недостаточной помощи с ее стороны. Абхазы хорошо понимают, что если Россия, взамен политической лояльности, и выделяет им «копейки», этого ни в коем случае не достаточно для решения задач развития. Сегодня абхазское общество, скорее, решает задачу выживания, и от кулуарных разговоров у меня осталось впечатление, что оно порядком от этого устало.

Во время нашего там пребывания мы убедились, что в этом красивейшем краю есть множество ресурсов, которые сегодня, к сожалению, практически не используются. Я имею в виду почву, интеллектуальный потенциал, даже те же рекреационные ресурсы, которые, касалось бы, освоены. Год от года растущего количества туристов, в основном из России, все-таки недостаточно для обновления туристической инфраструктуры. Для этого нужны серьезные инвестиции, которые впоследствии стали бы приносить миллиарды долларов дохода. Находясь там и осматривая Сухуми, мы невольно проводили параллели с Аджарией, с Батуми. В смысле обновления, красоты и ухоженности городской среды, ритма жизни — это несравнимо.

- Насколько абхазское общество осознает тот факт, что фактическая независимость не сможет обеспечить сохранения культурной самобытности? Вообще, волнует его эта проблема?

- Это серьезная тема, но постараюсь ответить коротко. Три доклада были посвящены вопросам абхазской диаспоры, в частности, теме репатриации, и это неслучайно. В результате «выигранной войны» абхазы увеличили свою долю в демографической структуре всего на 13–15 процентов. Они теперь составляют около трети всего населения Абхазии. Если учесть их пассивное демографическое поведение, с годами эта доля может еще более уменьшаться, поскольку другие этнические элементы (армянское население и грузины в Гальском районе) более активны, чем абхазы. Они это чувствуют и заявляют, что это не менее важная опасность — хоть и медленно действующая, и отрицательные результаты даст лишь в долгосрочной перспективе — чем военная опасность. Потому они и думают о переселении репатриантов, готовы создать им все условия. Но, как выяснилось из докладов представителей диаспоры, больших перспектив тут, по ряду причин, не видно. В самой этой диаспоре абхазский язык утрачен, она отуречена. Интеграция в абхазское общество большой массы людей с другим языком и религией исключается. Да и Россия не допустит усиления в Абхазии мусульманского элемента — из-за ситуации на Северном Кавказе. Таким образом, большой перспективы здесь не видно. Возможно, они позаботятся о возвращении абхазов, уехавших из Абхазии и проживающих на пространстве СНГ, а также абхазов, которые живут сейчас в Аджарии, но этот ресурс очень мал.

Вторая проблема, которую они всячески старались обойти, — опасность утраты абхазского языка. Двумя неделями ранее специально для рассмотрения этого вопроса там провели большую научную конференцию, на которой проблема предстала со всей очевидностью, но в нашем присутствии они говорить об этом не хотели. Дело в том, что в условиях фактической независимости абхазский язык был провозглашен в Абхазии государственным языком и — формально — престиж языка возрос. Но фактический статус абхазского языка очень низок. Несравнимо более высокий социальный статус там имеет русский язык. Он доминирует во всех сферах — в делопроизводстве, в бизнесе, в быту. Особенно в городе — большинство городских абхазов крайне редко общается друг с другом на абхазском. В селах он сохранился в большей степени, но с целью улучшения экономических условий сельчане перебираются в город, где их встречает русскоязычная среда. Достичь самореализации на абхазском языке они не могут — приходится переходить на русский.

В Абхазии есть русские и армянские школы полного цикла, до 10–11 класса, но абхазские школы — 4-классные, с пятого класса дети обучаются уже на русском. Если они захотят получить качественное высшее образование, им придется ехать на учебу всё в ту же Россию. А без языка сохранять и, тем более, развивать другие элементы культуры невозможно. В эпоху глобализации для маленькой и гордой кавказской нации это губительно. Фактически, происходит аккультурация, т.е., культурная ассимиляция абхазов. Это долгий процесс, и его эффект скажется позднее. Чувствуется, что они это понимают, но чтобы решить эту проблему, этому поколению не хватает финансовых и, если хотите, психологических ресурсов. Оно живет сегодняшним днем, и, как я уже отметил, более всего его заботит проблема физического выживания.

- Каким вы видите путь урегулирования конфликта? И существует ли он вообще?

- У абхазов есть свое видение урегулирования конфликта, которое они сформулировали в документе под названием «Ключи к будущему». Несколько месяцев назад этот документ был официально передан на рассмотрение грузинской стороне. Документ содержит много элементов, которые могут стать предметом переговоров. Например, там сказано, что грузинская сторона должна признать допущенные ею на протяжении десятилетий ошибки перед абхазами и там, где нужно, принести извинения. Затем обе стороны должны дать обещание о невозобновлении военных действий в виде документа, подкрепленного международными гарантиями.

Предусмотрено сотрудничество в различных сферах — в экономике, культуре. И наконец, Грузия должна признать независимость Абхазии. Разумеется, это максималистская платформа. Многое отсюда может быть для Грузии неприемлемо, особенно последний пункт, но по остальным пунктам дискуссия возможна. Думаю, она будет способствовать восстановлению доверия.

А восстановить доверие сейчас необходимо. Как заявляет сегодня наше руководство, для эффективного мирного процесса необходимы три элемента: прямой диалог с абхазами, помогающие процессу непредвзятые посредники и многонациональные полицейские силы. Думаю, первый элемент подразумевает именно восстановление доверия между сторонами. Очень важно, какими будут первые шаги с грузинской стороны. Заявления наших властей должны стать реальной политикой. Надо сделать всё, чтобы стороны примирились добровольно. Любое другое — принудительное, навязанное — урегулирование конфликта будет временным или кажущимся.

Разумеется, вокруг конфликта надо создать определенную политическую конъюнктуру, чтобы абхазская сторона получила психологический стимул, поверила в искренность откровенного примиренческого тона, искренность шагов грузинской стороны. Но для этого грузинская сторона, прежде всего, должна стать привлекательной для абхазов. Здесь, у нас, должно быть истинное торжество демократии, прав человека, верховенства закона, толерантности, и мы должны продемонстрировать это другим национальным меньшинствам. Должна серьезно окрепнуть экономика, должны поступать инвестиции, создаваться рабочие места.

Кроме того, западные партнеры должны серьезно поработать с Москвой, чтобы Россия стала конструктивной участницей процесса. Соответствующая мотивация западных партнеров в этом направлении возможна в случае углубления наших демократических реформ и уверенности в их необратимости, благодаря чему западные партнеры начнут заботиться о приемлемом для них курсе развития Грузии. А главное, мы должны показать абхазам альтернативу сегодняшнему «русскому выбору». Это демократическая система, построенная на либерально-демократических ценностях, как на Западе, и дающая больше гарантий сохранения самобытности для маленькой гордой нации. Для этого нужно культивировать в Абхазии западные ценности. В наших интересах, чтобы там создавалось открытое общество, чтобы оно было максимально информировано о протекающих вовне процессах, о том, как удается сохранять и развивать культурную самобытность малых наций в условиях западной демократии и, в то же время, в глобализованной среде. Мы уже сейчас должны подумать, в какой форме предложить абхазам участвовать в осуществлении плана Евросоюза «Политика соседства».

Когда абхазы увидят, что существует лучшая альтернатива «русскому выбору» и что Грузия действительно идет в этом направлении, тогда, возможно, они повернутся к нам лицом и искренне захотят говорить о точках соприкосновения.

Только в этом случае можно будет урегулировать конфликт. Урегулирование конфликта и т.н. восстановление территориальной целостности, к сожалению, не одно и то же. Наши политики и наше общество еще не сделали однозначно твердого выбора в пользу урегулирования конфликта только мирным путем.

Применить силу нам сегодня никто не позволит — это ХХI век. Никакая т.н. «хорватская модель», никакая другая тактика не сработает. Провести спецоперацию в Абхазии невозможно, потому что мы имеем дело не с «бандитским правительством», а со всем обществом. Абхазия — несостоявшееся государство, но состоявшееся общество, со своей интеллектуальной, собранной в единый кулак патриотической элитой и правительством. Только тщательно просчитанная, тактичнейшая, серьезная стратегия, которую предстоит еще разработать и осуществить, может дать результат.

- Важнейший фактор в процессе урегулирования конфликта — проблема беженцев. Абхазы категорически против их возвращения. Насколько возможно изменение этой позиции в результате нашей работы?

- Возвращение беженцев — это категорический императив международного права. Этого не может отрицать даже абхазская сторона, и это зафиксировано в соответствующем документе. В случае Гали этот процесс произошел спонтанно, и большинство этих людей вернулось туда на свой страх и риск. Что касается возвращения беженцев на остальную территорию Абхазии, к этому абхазское общество сегодня психологически не готово. Они считают, что возвращение грузин еще более обострит их демографическую проблему. Здесь необходима очень серьезная работа. Возвращение должно быть процессом поэтапным, расписанным по срокам. Разумеется, абхазскому этносу в ходе этого процесса должны быть созданы определенные культурные и административные гарантии, чтобы он не утратил своего места, роли и самобытности — вот краеугольный камень этого процесса. Практически, два важнейших вопроса — это статус и возвращение беженцев. Решить всё это сразу невозможно, но возможности достижения взаимоприемлемого соглашения будут возрастать по мере восстановления доверия.

- Поможет или, наоборот, помешает восстановлению доверия и вообще урегулированию конфликта вступление Грузии в НАТО?

- Сегодня абхазы относятся к НАТО с недоверием. Но в случае надлежащей разъяснительной работы положение изменится. Надо, чтобы они увидели, что НАТО — это не какое-то «военное чудовище», а, в отличие от России, величайший стимул и ресурс для комплексной модернизации страны, что НАТО — крупнейший альянс демократических стран и проводник и защитник тех ценностей, к которым в идеале стремятся сами абхазы.

Уверен, что вступление Грузии в НАТО пойдет на пользу урегулированию конфликта, хотя бы потому, что в результате Россия утратит живой интерес к сохранению конфликта в замороженной фазе. Я считаю это хоть и недостаточным, но необходимым условием урегулирования конфликта. Таким образом, на данном этапе, я думаю, надо делать акцент на ускорение вступления в НАТО, а не на урегулирование конфликта. Добиваться одновременно того и другого будет сложно.