Закон о фильтрации русского влияния

Процессы в Дальском (Кодорском) ущелье породили в обществе много вопросов, а у представителей законодательной власти – идеи «новаторских» законов. Одна из этих «новаций», под условным названием «Закон о политическом экстремизме», является «эксклюзивом» представителей большинства в парламентском комитете по юридическим вопросам. Впервые о необходимости такого закона заговорил член этого комитета Николоз Гварамия. Он обратился к примерам Израиля, Америки и Великобритании, где, по его словам, подобные законы существуют и работают. Назвал он и первую жертву этого закона, в случае его принятия, – Шалву Нателашвили (лидер Лейбористской партии Грузии, - Ред.).

О правомерности инициатив юридического комитета «Ахали 7 дге» беседует с директором Института свободы Леваном Рамишвили.

- Закон о политическом экстремизме, необходимость которого видит парламентское большинство, воспринимается оппозицией и большей частью общественности как опасная тенденция. Какова ваша позиция – насколько необходимо и оправдано принятие такого закона?
- Думаю, это скорее журналистская интерпретация и, как часто бывает, неверная. В общем, было высказано соображение, что стране нужен новый закон, защищающий демократию и пресекающий антиконституционные действия враждебных Грузии сил. Конкретно же говорилось, как я слышал, что, возможно, будет подготовлен закон вроде американского Patriot Act. В качестве примера ссылались также на опыт Израиля и Великобритании. Насколько я знаю, американский Patriot Act очень нерелевантен грузинской действительности.

- Почему? И почему тогда его приводят в качестве примера?
- Задачи, которые надо было решать с принятием этого закона в Америке, не имеют абсолютно ничего общего с проблемами, существующими сегодня в нашей стране. И само его название, возможно, несколько обманчиво. В данном конкретном случае «Patriot» -– это, вообще-то, акроним, т.е. в действительности закон называется иначе. Этот закон содержит около 300 страниц и предусматривает нечто совсем иное. До того, как он был принят, в Америке было гораздо труднее использовать в правоохранительных целях информацию, добытую в результате разведывательной деятельности.

- Т.е. вы говорите, что инициаторы, ссылаясь на американский закон, интерпретируют его неправильно, что такая параллель неправомерна?
- Во всяком случае, я не понимаю, как этот закон может быть применен к грузинской действительности.

Если обратиться опять же к американским аналогиям, то ситуация в нашей стране больше похожа на ту, что была в Америке в 40-50-е годы, когда в США реально существовала «красная угроза», когда в важнейших институтах реально имела место коммунистическая инфильтрация. Тогда в Америке приняли так называемый Акт Смита. Этот закон заложил основу для борьбы с коммунистической угрозой. В Палате представителей даже существовал тогда комитет по расследованию антиамериканской деятельности, в работе этого комитета активно участвовал будущий президент Никсон. Угроза была реальной. Достаточно сказать, что речь идет о периоде, когда Советский Союз получил ядерное оружие. Советскую ядерную программу возглавлял тогда Лаврентий Берия. Именно из Америки, с помощью супругов Розенберг и Клауса Фокса, похищались ядерные и военные технологии. Целью этого закона было защищать американскую демократию от коммунистической угрозы.

У нас, правда, нет ядерного оружия, мы и не сверхдержава, но перед российской угрозой мы действительно стоим. В последнее время российские спецслужбы сильно активизировались, это факт. Они не стесняются даже политической интервенции и тратят на различные партийные группы минимум по 150-200 тысяч в месяц. Нам необходимо принять эффективные меры для нейтрализации российской угрозы.

Думаю, последняя авантюра в Кодори со всей очевидностью показала, что российская угроза – это не фантазии, что она очень конкретна. С помощью этого инцидента Россия хотела возобновить конфликт на территории Абхазии, а с помощью этого конфликта – достичь двух главных целей: во-первых, дискредитировать Грузию как кандидата на членство в НАТО, а во-вторых, воспротивиться постановлению парламента о выводе из Грузии русских миротворцев – русским ведь надо доказать необходимость своего присутствия в зоне конфликта. Именно поэтому необходимо принять решительные меры для нейтрализации российской угрозы. Если до сих пор нам везло, это не значит, что так будет всегда.

- Вы говорите о необходимости принять закон против российской угрозы, но что общего он может иметь с законом «о политическом экстремизме»?
- Кто-то может называть это экстремизмом, хотя насколько он политический, сказать трудно, потому что российские силы не имеют в Грузии никакой политической опоры. Это видно хотя бы из того, что они тратят огромные деньги, и до сих пор безрезультатно. Однако факт, что демократии необходима постоянная защита именно от таких людей. Те группировки, часть которых грузинский народ выбросил на свалку истории, а другую часть вообще выдворил из страны, пытаются извне – опираясь на российскую финансовую, политическую или иную помощь – осуществить какой-то реванш в самой стране. Естественно, необходимо этому противостоять. Нужен закон, объявляющий вне закона любую партию, любого политика, действующих в Грузии, но практически исходящих из российских государственных интересов – и ставящих себе целью, в конечном итоге, ликвидацию независимости Грузии и грузинской демократии. Ибо в Грузии демократия означает существование независимого государства, и наоборот.

По-моему, необходим такой закон, который обяжет любого политика (представленного или непредставленного в парламенте) заявлять компетентным органам государства о своих контактах – о любом контакте с представителями России, будь то в Грузии, в России или где-то в третьей стране: с кем был контакт и какой цели служил. Тех же политиков и политических лидеров, которые этого не сделают, следует, по-моему, лишать всех политических прав в Грузии. Они не должны участвовать в выборах. Конституционный суд должен запретить такие партии. Думаю, это обязательная мера для того, чтобы демократия в Грузии состоялась и была защищена.

- Можно ли наказывать людей за политические заявления против власти (а не государства) и политические лозунги?
- В условиях демократии часто приходится слышать такое, что вызывает шок, что неприемлемо, что элементарно находится вне всякой культуры, но это есть фарс, сопровождающий демократию. А вообще-то, сказанное Петром о Павле больше говорит о самом Петре, нежели о Павле. Если человек оскорбляет другого, этим он, в первую очередь, оскорбляет самого себя. Я не думаю, что это проблема. Такое право нам дает принятый парламентом закон «О свободе слова и выражения». Это лучшая гарантия свободного выражения инакомыслия – ему-то в Грузии никакая опасность не угрожает. Но одно дело – инакомыслие, и другое – враждебность к государству. Вот поэтому нам необходимы более действенные законы, которые дадут нам возможность еще лучше защищать наше государство и демократию.

По-моему, необходим также новый закон о митингах, демонстрациях, собраниях и манифестациях. Говоря языком Европейской конвенции о правах человека, ни одно право и никакая свобода в демократическом обществе не означает, что кому-то можно злоупотреблять этими правами и свободами против демократии.

К сожалению, в истории мы часто встречаемся с такими случаями, когда демократическим путем приходили к власти абсолютно недемократические силы, отменяя затем всякий намек на демократию. Вспомним нацистов. В некоторых странах для достижения своих целей часто пользовались выборами и коммунисты.
По-моему, необходимо принять и такие законы, какие в последнее время приняли в США – когда начались выступления антиглобалистов. Закон должен гарантировать обществу полную свободу выражения и предотвращать ситуации, когда общество может оказаться заложником кучки экстремистов.

- Ваши соображения о необходимых законах для нашей страны понятны, но, возвращаясь к заявлениям членов юридического комитета парламента, насколько правомерным считаете, скажем, наказать Шалву Нателашвили за его публичные политические высказывания?
- Думаю, деятельность Шалвы Нателашвили и вообще Лейбористской партии нуждается в серьезном изучении. Надо выяснить, какие связи у него с Россией и чьи интересы они проводят в Грузии – по-моему, тут много вопросов, нуждающихся в ответе. Что касается конкретных высказываний, не думаю, что они заслуживают большего комментария, чем то, что я уже сказал о свободе выражения.