Загадка Отара Чиладзе

20 марта Отару Чиладзе должно было исполниться 80 лет. К сожалению, он не дожил до этого дня, но его великие произведения останутся в веках, пока существует грузинская речь. Как у всякого большого писателя у Отара Чиладзе есть своя неразгаданная тайна, и в поисках ответа еще многие поколения читателей будут обращаться к его замечательным произведениям.

Появление Отара Чиладзе на литературной арене в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века было настоящей революцией. Он вскрыл новые пласты богатейшего словарного запаса родного языка, привел нового современного героя, осветил темы, доселе не освещенные и сделал многое другое, что надлежит делать истинному новатору. Лирический герой поэта – это углубленный в себя молодой человек, в то же время открытый всем страстям, чувствам, горестям и радостям. Молодое поколение тех лет, как через увеличительное стекло, увидело себя, вкусившего первые плоды постсталинского периода. Прозвучали запретные прежде темы, открылись ужасы большевистского террора, появилась надежда на покаяние и очищение. Такие поэмы Отара Чиладзе, как «Три глиняных таблички», «Железное ложе», «Поэма любви», «Световой год» явились совершенно новым явлением в литературе и не только грузинской. История Грузии - древнейшая, совсем недавняя и абсолютно злободневная - образуют драгоценный сплав, где одно неотделимо от другого. Что общего, спросите вы, между Гильгамешем, Орфеем, Галактионом и нашим современником? Ответ кроется в редком даровании автора, живущего сразу во многих измерениях, в разных веках, в разных странах. Иногда полярные противоположности объединяются в монолит, трудно поддающийся разъятию, имеющий несомненно божественную сущность и называющийся не просто Человеком, но Человеком-Творцом. Творческий акт – главная цель и смысл для героев Отара Чиладзе. Причем это отнюдь не означает пренебрежения гражданскими и даже иногда политическими мотивами. Я уже не говорю об исторической насыщенности каждой из его поэм.

Отар Чиладзе произвел переворот не только в крупной поэтической форме, но и в лирических стихотворениях. Как всякий новатор он ни в коем случае не отрывается от традиций. В данном случае я имею в виду святую традицию грузинской литературы поклонения женщине, начиная с «Мученичества Шушаник» Иакоба Цуртавели, блистательных героинь «Вепхисткаосани», всей любовной лирики XIX века. Но Отар Чиладзе открывает нам другую женщину. Эта женщина ХХ века, такая же прекрасная и самоотверженная, как ее предшественницы, но и в то же время открывающая миру прежде неразведанные глубины своей души, своего естества, своего интеллекта. Эта женщина сбрасывает с себя предрассудки, как ненужные одежды. Она не боится обжигающей силы чувств, и она абсолютно во всем равна мужчине, которому отдает себя. Я посмела бы предположить, что иногда образ Эвридики несколько затмевает образ Орфея, и не всегда главным лирическим героем у Чиладзе является мужчина. Разумеется, Он бесконечно важен, поскольку стремится к Ней.

Будучи уже знаменитым поэтом Отар Чиладзе приступает к прозе. И здесь ему было суждено сказать новое слово в грузинской и не только в грузинской литературе. Если первый его роман «Шел по дороге человек» сравнивали со стилем Маркеса и Фолкнера, то даже ведущие критики не находили ему аналогов в русской литературе ХХ века. Впрочем, сравнение с мифологическим, магическим реализмом тоже очень условно. Отар Чиладзе, конечно же, резко отличается и от Фолкнера, и от Маркеса. И это естественно: он возрос на совершенно другой национальной почве, у него другие цели и задачи. В последующих романах («И всякий, кто встретится со мной», «Железный театр», «Мартовский петух», «Авелум» и др.) он ставит перед собой задачу, казалось бы, недостижимую и неподъемную по масштабам и ответственности. Он берет на свои плечи это тяжкое бремя и, благодаря уникальному дарованию, глубочайшей образованности и силе духа, решает ее, пользуясь исключительно художественным инструментарием. Его единственное оружие – слово. Ему удается с помощью слова изобразить ярчайшими красками прошлое Грузии, ее настоящее и даже будущее. Когда-то Чехов (сам врач по профессии) говорил, что писатель это не врач, а боль. Да Отар Чиладзе – это боль Грузии, ее народа, но он, может быть, один из первых из своего цеха пытается стать врачом. Этот отчаянный рывок, на мой взгляд, обусловлен тем, что он больше не может ждать. Он чувствует, что история нации приближается к роковой черте и необходимо собрать все силы, чтобы вырваться из оков рабства, корысти, подлости, словоблудия, мелкого, но опасного соперничества и отделить зерна от плевел, чтобы эти зерна наконец-то дали добрые всходы и насытили народ истиной и хлебом насущным.

В последнем романе «Годори» я услышала не только тревогу, страх и опасения за будущее народа, с которым у Отара Чиладзе особые, кровные узы, но и крик отчаяния. Казалось, покачнулся сам фундамент, на котором веками зиждилось грузинское самосознание. Чиладзе препарирует современную жизнь, в которой нет больше никаких тормозов и запретов. Осквернены вековые святыни, попраны правда и справедливость, осмеяны честь, мужество и достоинство, и нации угрожает уже не только могучий злобный внешний враг, но и внутренняя нравственно-этическая коррозия, что вдвойне опасно. Этот роман – призыв одуматься, трезво оценить свои возможности, очиститься от чуждого, наносного, избавиться от пустых амбиций, трезво взглянуть на свое прошлое, настоящее и будущее. Идеологический (не боюсь этого слова) каркас романа облачен художественной плотью, позволяющей сравнивать это произведение с шедеврами нашей неповторимой архитектуры. Здесь Чиладзе не только зодчий, но и волшебный ваятель образов редкой пластической выразительности, его герои живы, они рядом, до них можно дотронуться, мы их слышим, мы должны их спасти, то есть спасти себя.

Возможно ли спасение, спросите вы у автора, развернувшего перед нами картину подлинного апокалипсиса. Он уже ответил на этот вопрос. Вернемся к уже названному роману «Шел по дороге человек». Вот этот ответ, может быть, не очень конкретный, немного наивный и идеалистический, но хотя бы дающий надежду: ...Взору умирающего Парнаоза открывается когда-то исчезнувший с лица земли волшебный сад Дариачанги. Сказочное зрелище взволновало и маленького Икара. Парнаоз прижал ребенка покрепче, словно боясь, что тот улетит, и прошептал ему на ухо: «Вот таким будет мир.

- Но ведь он такой и есть? - удивился Икар.
- Да, есть и будет, - сказал Парнаоз».

Есть и будет, разумеется, в том случае, если мы внимательно прочитаем завещание Отара Чиладзе и приложим все усилия, пусть даже сверхчеловеческие, чтобы это завещание выполнить. Великий писатель задал нам великую загадку, и мы обязаны на нее ответить. Если не словом, то делом.